Победительница шоу «Пацанки» Диана Чрагян: «Я хотела зарезать человека, с которым я жила»

Диана Чрагян — молодая, красивая девушка. С первого взгляда и не поймёшь, сколько тягот пронесли эти хрупкие плечи. Отец девушки погиб в новогоднюю ночь. Ужасная трагедия тёмным пятном легла на её жизнь. Убитая горем мама замкнулась и перестала обращать внимания на дитя. Итог — Диана начала пить в попытке справиться с неконтролируемой агрессией, направленной на неё саму и порой окружающих, а также с паническими атаками.

«Я поняла, что пью каждый день»

Сегодня Диана выглядит вполне счастливым человеком, и вовсе не из-за грима, которым её подготовили к телевизионной съёмке на телеканале «78». Накрашенные глаза не скрасят взгляд, которыми теперь смотрит на мир победительница четвёртого сезона шоу «Пацанки» на «Пятнице!». У неё получилось укротить свою вредную привычку. Сама Диана признаётся: комплекса жертвы у неё нет, а всё случившееся, что привело её к смертельно опасной привычке, она не воспринимает как «сложную судьбу».

— У меня обычная история. У всех свои сложности, главное — то, как ты к этому относишься. Я теперь немножко смотрю на это свысока, — рассказывает гостья эфира.

Травма не затянулась сама по себе — она, как модно сегодня говорить, проработана. Но это сегодня, сейчас. А началось всё много лет назад, в 1998-м. У Чрагян была обычная для тех лет семья. Родители воспитывались в Советском Союзе, их родители тоже, и своих детей они тоже учили закалять сталь. Рефлексия? Тогда никто и не задумывался, что это значит. Может, что-то о рефлексах и собаке Павлова?

Отец четырёхлетней Дианы ехал по своим рабочим делам перед самым Новым годом. Дорога сложная, гололёд. Он потерял управление автомобилем. Авария. Смерть. Выжил только его пассажир — он вылетел через окно.

Девушка узнала правду о случившемся гораздо позже. Долгое время она просто думала, что папа куда-то надолго уехал. Когда начинала сильно скучать, близкие успокаивали: «Всё хорошо, папа просто в командировке, скоро приедет».

— Я узнала о том, что случилось, только спустя много лет. И я не помню свою реакцию. Потом, уже в более взрослом возрасте я начала вспоминать детство, какие-то вещи, которых я раньше не помнила. Когда я начала копаться — в первую очередь в себе — и пытаться понять, откуда у меня те или иные проявления, которые мне мешают жить. Раскапывая это, я начала вспоминать то, чего не было никогда прежде в моей голове, какими-то отрывками, вспышками. И это часто происходит, насколько мне говорили психологи, и начала вспоминать те моменты, когда было понятно, что что-то произошло, но я была не в курсе. И я пыталась узнать тоже — уже в осознанном возрасте.

Родные и близкие окружили Диану мистически пугающим молчанием, а на прямые вопросы родственники отвечали резко. Может, пытались защитить, ведь семью постигло большое горе. Только сработало это иначе.

— Была ситуация, я её помню хорошо, а все остальные не помнят вообще. Я помню, что было дома много людей, очень плакала мама. А реакция у меня на слёзы мамы была очень болезненная — я пыталась понять, что произошло, почему так много людей. Я начала ко всем приставать, в конце концов мне сказали: «Да иди ты уже, мама плачет из-за тебя. Что ты натворила?». И тогда меня это сбило с толку. Я ушла сразу в тень, перестала до всех докапываться и пыталась вспомнить, что же я такого сделала настолько плохого, что плачет мама, — вспоминает Диана.

Скорее всего, это были похороны отца — теперь это ясно почти наверняка. Но девочке об этом не сказали. Возможно, и фразу про вину кто-то бросил сгоряча, в сердцах, не подумав. Но она осталась лежать на сердце. Ребёнок и так всё воспринимает остро, а уж когда ему напрямую говорят об ошибках, может надолго погрузиться в себя. И даже если внешне всё будет казаться нормально, на подсознании засядет мысль о том, что ты какой-то не такой, что ты причиняешь боль людям. Случайное слово может отложиться в сознании и снежным комом накручиваться и накручиваться, пока однажды не разобьётся о какое-то препятствие, а осколками не посечёт всё и всех вокруг. Диана всё это прожила.

Мама поддерживала, когда выбралась из долгой депрессии, но на неё ведь взвалилась ещё одна ноша — надо было содержать семью, включая своих родителей, уже стареньких и требующих ухода. Поэтому она стала жить отдельно от Дианы, которую воспитывали дедушка с бабушкой. Воссоединение случилось, когда Диана пошла уже в третий класс. К тому моменту что-то внутри неё уже надломилось. В 14 лет ей пришлось начать работать, а с наступлением совершеннолетия она устроилась уже официально — за барную стойку. В начавшихся уже тогда проблемах с алкоголем это сыграло не последнюю роль, но и не главную.

— Я детство всегда проводила на даче, это такие выселки под Тихвином. В таких посёлках городского типа всегда всё начинается раньше, чем у городских детей. Рядом только бабушка — и свобода, попытки почувствовать себя взрослой. Достаточно провинциальное население, гопническое, и я пошла во все тяжкие. Дома почти не появлялась. Сигареты начались. И лет с 12 я начала употреблять алкоголь. Не думаю, что у меня была алкогольная зависимость в детстве — тогда мы просто баловались, скорее это произошло в возрасте с 20 до 23 лет, когда я работала в барах уже более трешовой направленности. Это всё давило на мою психику, и чтобы чувствовать себя лучше, я пила и на работе, и дома. И поняла, что я пью каждый день.

Безусловно, давило личное. Мы, конечно, сами решаем, как относиться к происходящему, над чем задумываться, что не принимать близко к сердцу. Можно было уволиться, сменить окружение, в конце концов. Но это только для нормального человека всё так просто.

— Я сознательно загнала себя в эти условия, сознательно из-за бессознательного, грубо говоря, мне хотелось изнутри себя уничтожить, — признаётся Диана.

Поэтому — бар, поэтому — алкоголь, бессонные ночи и тусовки. С высоты прожитого девушка видит: самоликвидация шла программой из детства. Она всем неудобна, никому не нужна.

Почему так произошло? Может, совокупность факторов. Возможно, первый кирпичик был заложен именно тогда, в день похорон папы, а зацементировали его мамины слёзы. Суровое воспитание бабушки и дедушки достроило стену между нормальной жизнью и тем, как жила Диана.

— «Ты должна быть лучше всех»; «Посмотри на других»; «Ты бестолковая»; «Ты паршивая». У меня были сложные отношения с бабушкой, сложное взросление, рукоприкладство. Много было чего. Во-первых, бесконечная гонка. Даже если ты пока не знаешь, чего ты хочешь, ни в чём не уверен, или у тебя сложности — это обесценивалось. «Ты должна работать, учиться, учиться и учиться, быть взрослым». Во-вторых, это огромная загнанность и отсутствие свободного времени — какие-то кружки, секции. В-третьих, если у тебя появляются желания, часто они обесцениваются, потому что когда-то, в то время, это было ненужно, это не было профессией и так далее. То есть нивелируются все попытки сделать что-то своё.

Мама появлялась в жизни дочери. Всегда помогала, когда нужно, всегда была очень тёплой. Но… это уже не было нужно Диане. Она признаётся: тогда уже не хотелось никому открываться, потому что учили во всём справляться самой.

— Мама тоже росла с бабушкой, ей тоже было сложно, она тоже выросла человеком травмированным и неспособным защищать свои личные границы. И к маме у меня с очень маленького возраста стало отношение как к своей дочери. Я хотела защитить и её. Уберечь её. Вырасти и сделать её счастливой, — говорит Диана.

О зависимости между тем героиня выпуска узнала, когда проблема не просто не только что появилась, а когда она уже исчезла — после психотерапии. До тех пор, как казалось девушке тогда, жизнь была вполне себе нормальной. Не ходила на работу неделями, была всё время пьяной — с понедельника по пятницу, а потом и на выходных.

— Я могла не выходить на работу, потому что осталась дома пить. Сама себе объясняла это необходимостью отдохнуть. Я отдыхала. В итоге меня увезли на проект, там не было в доступе алкоголя. Но был психотерапевт. Было сложно. Надо было переломаться, надо было открыться, надо было перетерпеть. Это было очень тяжело. Возможно, я всё поняла, только когда меня изолировали — это помогло.

Когда она вернулась с проекта, привычка уже пропала, организм просто перестал выносить алкоголя столько, сколько мог вынести прежде. Победа!

Тест на алкоголика

Стереотипное заявление о женском алкоголизме, что он неизлечим, появился давно, и с каждым годом он обрастает новыми подтверждающими — и опровергающими — историями, анекдотами и так далее, заявил в студии программы «Хочу и буду» на телеканале «78» Игорь Юдин, консультант по химической зависимости. Эта болезнь распространяется на всех — а проявления её и динамика развития могут быть разными. Сам по себе алкоголизм не имеет гендерных и возрастных различий.

— Женского алкоголизма как такового не существует — алкоголизму подвержены, в общем-то, все: мужчины и женщины, и даже дети в какой-то степени, и люди пожилые. Может быть, здесь есть какое-то, скажем, общественное представление о том, что женщина пьющая — это что-то из ряда вон выходящее, — заявляет специалист.

Также нет категоричных признаков того, станет человек алкоголиком или нет. Есть много версий, уточняет Игорь Юдин, и одна из них состоит в том, что 7-10% живущих на Земле людей так или иначе подвержены этому заболеванию. А так — если родители пьют, то вероятность того, что в их семье вырастет алкоголик, высока. Но есть в то же время много примеров, когда дети в очень благополучных семьях страдали алкоголизмом и наркоманией. На это, кстати, влияют даже безобидные, казалось бы, вещи, когда ребёнок видит родительские застолья, пусть даже редкие и недолгие.

— Это так называемое формирование положительного отношения к алкоголю у детей. У ребёнка формируется, скажем так, некое представление о том, что употреблять алкоголь — это весело, что это доставляет массу удовольствия, — предупреждает Юдин.

Сильная или слабая психика — тоже важный фактор в «карьере» алкоголика. Но не решающий. Есть, опять же, масса примеров, когда сильные, талантливые люди, во всех отношениях достойные уважения, спивались и погибали от этого заболевания. И в то же время люди, казалось бы, слабые, совершенно спокойно переносят употребление, и это не вызывает у них никаких проблем в жизни.

Коварность алкоголизма в том, что он не наступает мгновенно. Некоторые, как Диана, понимают много позже, уже после выздоровления, насколько скользкий лёд под ними был. Понять, что с тобой что-то не так, можно по нескольким признакам.

— Существует тест, который в принципе даёт безошибочно определить наличие проблем и на какой они стадии. Первый симптом — когда с утра после вечернего возлияния есть желание опохмелиться. Второй — когда человек начинает ждать момента, когда он может употребить. Он концентрирует внимание на этом, это становится приоритетом. Третий — когда возникают некие проблемы с законом или проблемы с родственниками и окружающими, на работе и так далее, — перечислил Игорь Юдин.

Алкоголизму все возрасты подвластны, а чтобы отрубить желание пить на корню у человека с самого детства, — помимо того, что нельзя подавать дурной пример на себе, следует взять несколько приёмов на заметку. Однако устрашение — точно не один из них.

— Пропаганда здорового образа жизни. Это те ограничительные меры на продажу алкоголя, которые так или иначе у нас есть. Как они работают — можно говорить много, и тем не менее они есть. Работа с психологами, специалистами, подобные передачи — всё это тоже относится к профилактике и, как я считаю, это полезно, — отмечает эксперт.

Шоковая терапия, конечно, может сработать. Если помогло, да на всю жизнь, то это большое везение, считает эксперт. Однако это настолько индивидуальные вещи, что одним-двумя пунктами-пилюлями от зависимости редко когда можно уберечь или, уж тем более, вылечить.

«Со всеми демонами справлюсь сама»

Алкоголь — это искажение действительности, как и любые химические вещества. Это уход от действительности, которая нас очень сильно не устраивает, поясняет психолог Виолетта Кобер.

— Там может быть много горя, травматики, всего чего угодно. Мы не можем с этим справиться — или нам кажется, что мы не можем с этим справиться. У нас же есть якорь, что наши родители — они такие весёленькие, а нам ещё в этот момент подарочки дарят, нам ещё и всё разрешают. Это всё такая история. И в какой-то момент это срабатывает. Не у всех, конечно, но сама суть такая. Как получить удовольствие? Там! — высказалась она.

Но у Дианы ассоциации были другими. Алкоголь не был спутником весёлых гулянок. Это был запойный алкоголизм.

— У меня были сложные отношения с самой собой, и где бы я ни была — на работе, на учёбе, я всегда оставалась с самой собой, и мне хотелось себя не видеть, с собой не знакомиться, с собой не общаться. И когда я пила, я немножко смазывала это осознание, давала ему отдохнуть от себя. Я не могла выстроить отношения с самой собой, у меня были проблемы. Мне не хотелось здесь быть, я хотела себя уничтожить, я не понимала, кто я, я себя не ценила. И поэтому я не хотела с собой никак коммуницировать. И под алкоголем это удавалось.

Были люди, которые могли помочь девушке, которые пытались это сделать. Но слушать Диана никого не хотела. Её воспитали сильной и независимой, с самого детства она полагалась только на себя.

— Я очень рано захотела стать независимой и боялась просить помощи, не хотела просить. Мне казалось это унизительным. Я со всеми своими демонами справлюсь сама, — рассказывает девушка.

По прошествии времени и терапии Диана понимает: самоуничтожение не было её подсознательной мыслью. Это была чужая установка, которую в неё вложили в детстве. При этом понять заранее, спрогнозировать течение болезни и составить чёткий рецепт её лечения невозможно. Нет и конкретных ответов о том, будет ли человек в будущем злоупотреблять алкоголем, подчёркивает Александр Фокин, клинический психолог благотворительного фонда «Диакония».

— Есть общепринятые вещи — они всем известны: генетический фактор (если есть в роду с алкоголем или химической зависимостью) или приобретённое последствие употребления. Есть предпосылки психологические — то, какой климат был в семье, смотрели ли в глаза, часто ли общались, о чём говорили, что запрещалось, что разрешалось, кто был авторитетом. И наличие совокупности этих факторов может подсказывать предрасположенность к алкоголизму или химической зависимости. Но даже если есть генетический фактор — не факт, что человек будет выпивать. Если семья будет понимать, что такая проблема была, то есть определённые кризисы личности, когда человек развивается. И лучше кризисы проходить вместе с семьёй — будет это общение с психологом или совместное препровождение, — убеждён специалист.

«Я бросалась на людей с ножом»

Если вообще взять проблему химической зависимости, то попавшие под её гнёт люди оказывают самое жёсткое неприятие, сопротивление тем, кто пытается помочь. Потому что употребление — это не только сам процесс питья. Это друзья, работа в баре, окружение, интересы. Для некоторых это просто норма. А чтобы это стало не нормой, есть звоночки — надо их просто слышать.

— Если мы смотрим на человека, который употребляет, если у него мотивация на употребление, сохранение этого образа жизни, он будет очень сопротивляться, будет агрессия при попытке изменить удобный для него уклад, — подчёркивает Александр Фокин. — Но если есть хоть какой-то интерес к жизни — это будет вызываться чувством вины.

Агрессии было, вспоминает Диана, очень много. И она была очень сильная, было очень много обид, в итоге развернувшихся дулом своей пушки на отправителя.

— Из-за того, что я считала себя не вправе выражать агрессию, не умела защищать свои границы, я её обрушила на себя. Это была аутоагрессия. Употребление веществ — это та же аутоагрессия, попытка навредить себе. Я сражалась с окружающими уже в момент потери контроля. Это, когда выходит, выходит уже таким комом, что у тебя отключается сознание. Даже если ты не пьяный, даже если ты не под чем-то. Вся моя попытка защитить личные границы — она была очень, скажем так, социально неприемлемой. Это была или слепая агрессия, или отсутствие вообще границ. Я не умела защищать себя. И иногда моё поведение угрожало жизни человека. Я бросалась на людей с ножом. Я хотела зарезать человека, с которым я жила, — призналась девушка.

С ней случилось то самое, о чём говорилось выше. Нерешённая проблема закрутилась комом, туда же вплелась личная жизнь. Результат был плачевным — благо, не дошло до тюрьмы.

— Я очень долго терпела плохое к себе отношение. И вместо того, чтобы вовремя обозначить границы и пресечь ненужное общение, я терпела-терпела, а потом это выходило из меня комом, и я становилась опасной, — пояснила Диана Чрагян.

Примерно тогда и подоспел на помощь проект. Анкету-заявку Диана заполняла пьяная, прячась в ванной от сожителя.

Она не умаляет величины роли специалистов в своей истории, но добавляет: имеет значение и внутренний ресурс.

— Вне зависимости от того, как я себя вела, я всегда позиционировала себя как человека, которому очень сильно хочется жить, быть счастливым. Во мне очень много разума и рефлексии. Поэтому я была готова получить эту помощь. Если бы они со мной не работали, а я просто ждала, когда меня спасут, ничего бы не произошло.

Как аукнется

Потеря отца с последующим возмещением травм в виде направленной на самого себя агрессии связана очень тесно, хотя между событиями и пролегает порой несколько десятилетий.

— До пяти лет всё формируется, все представления, что происходит — наш фундамент. Если ребёнок чего-то не помнит — не значит, что этого не было. Хотя у всех по-разному. Бывает, что мы теряем родителей в достаточно юном возрасте, но эту роль — да, папу заместить невозможно, — но есть другой хороший взрослый, который нам додаёт эту любовь. Это всегда должно быть. И если этого нет, всё рассыпается. Четыре года — это как раз тот возраст, когда девочки хотят замуж за папу — это нормально, это определённая стадия психосексуального развития, где важен отец. Но может выполнять эту функцию и другой человек. У нас психика очень интересная, она «выгребет» — надо ей просто чуть-чуть помочь, найти другой объект, — рекомендует психолог Виолетта Кобер.

Случается, что девочка, которую в детстве обижали, действительно находит «заменитель». Но вместо того, кто будет её любить, как любил бы отец, она остаётся с тем, кто бьёт её вместо бабушки, к примеру. Первый шаг к тому, чтобы этого не случилось, — это разговор. Именно разговора обо всём так не хватило Диане в её четыре года. Несколько искренних слов могли изменить в её жизни всё.

— Мы любим обманывать детей, якобы они не понимают. Но с детьми нужно разговаривать, не надо его обманывать. В жизни есть разные ситуации, но в окружении нужно найти «взрослого» — спокойного человека, стойкого, который будет примером. Если нет столба — провалятся все. Горевание для того и существует, оно необходимо, нужно в него погрузиться, выгоревать всё. Но ни в коем случае не глушить эмоции в себе, говоря, что нельзя быть слабой, потому что именно с этого начинаются проблемы.

*Соцсеть Instagram запрещена в России, она принадлежит корпорации Meta, которая признана в РФ экстремистской.