Разрушая стандарты красоты: Покрас Лампас о выставке в Русском музее и новых проектах

Покрас Лампас привлёк внимание искусствоведов со всего мира, прежде всего, необычной стилистикой своих работ. Его стрит-артовые полотна выполнены в экспериментальной авторской манере, которую сам Лампас называет «каллиграфутуризм» — то есть смесью древней каллиграфии и футуристического стиля. К своим 29 годам он стал одним из самых высокооплачиваемых художников в современной России, а его работы украшают крупнейшие мировые площадки. Так, самая большая каллиграфия в мире в исполнении Покраса расположилась на крыше бывшего столичного завода «Красный октябрь», её размер составляет более 1600 кв. м. Его же кистями расписан туннель «Атриума», стена отеля Wynwood в Петербурге, крыша Дворца итальянской цивилизации в Риме и многие другие пространства.

Уличное искусство среди классики

К 2021 году творения Покраса Лампаса, настоящее имя которого — Арсений Пыженков оказались в крупнейшем хранилище мирового искусства — Русском музее на выставке художников-миллениалов «Поколение тридцатилетних», открывшейся в Мраморном дворце 4 марта.

— Это определённо большая честь, ведь когда художник создает работу, его основная цель — зафиксировать те или иные высказывания во времени, и мы редко думаем о том, что твоё высказывание попадёт в музей, но когда такое происходит, это очень важное событие для художника. На самом деле, многие из моих работ, которые делались в последние годы, не были представлены в России, поэтому часть техник со всякими фактурами и растворами показаны здесь в первый раз. На этой выставке я решил воссоздать эффект стены с улицы в моём художественном переосмыслении: где-то стена очень грубая, где-то она имеет различные надписи, которые там выскоблены и являются частью живой фактуры. Для выставки я выбрал золотую каллиграфию, т. к. она очень правильно работает с пространством, при этом соединяя современную каллиграфию и традиции каллиграфии прошлого, в которой часто фигурировали золотые надписи. Говоря о тексте работы, здесь написаны фразы: «Разрушай стандарты красоты», таким образом, мы меняем представление о том, что есть каллиграфия, которую раньше называли «искусством красивого письма». На мой взгляд, современный художник может изменить восприятие термина, и через изменение смыслов мы можем повлиять на культуру изнутри и далее — в мировом контексте, — рассказывает Покрас Лампас.

— В работах, представленных на выставке, отражены характерные черты людей-миллениумов. Расскажите, что это за черты и как они выражаются в работах?

— Вообще миллениалы — это поколение, которое почувствовало свободу. Говоря о России, сменилась парадигма потребления информации и парадигма построения своей карьеры. Появились соцсети, дикий технологический прогресс, произошли изменения в стране с точки зрения того, как строились города, как взаимодействуют люди, и мы выросли на этом переломе тысячелетий и проявили себя иначе на фоне других представителей культуры. Сейчас наша задача — построить свою коммуникацию так, чтобы новое поколение получило ещё больше свободы, вдохновения и пространства для самовыражения.

Сотрудничество с властями

— Буквально неделю назад вице-губернатор Борис Пиотровский в эфире Clubhouse предположил, что вы можете войти в состав совета по культуре и искусству при губернаторе. Вы, в теории, готовы и хотели бы взять на себя такие обязанности?

— Было очень приятно услышать это предложение от Бориса, но прежде, чем принять такое решение, надо понять, какие задачи сейчас ставят перед художественным сообществом и буду ли я полезен в решении этих задач в статусе советника по культуре. Моя первая задача — быть художником с независимыми высказываниями, но, тем не менее, я хочу донести эти высказывания не только на уличные пространства, но и в другие, где даже есть регламент нанесения полотен и, в целом, расширить интеграцию уличного искусства в нашу среду.

— До пандемии вы предлагали проект, который бы соединил разные районы города в одном стиле, но коронавирусные ограничения его притормозили. На каком этапе этот проект сейчас? Какие это будут районы и о каком стиле идёт речь?

— Это именно тот проект, который мы вскоре будем обсуждать с Борисом (Пиотровским — прим.), и эта идея связана с тем, что Петербург — это город, у которого есть культурно-туристические маршруты, включающие известные рестораны, великолепные музеи, интересные архитектурные здания, памятники… В общем, всё, что становится точкой посещения для человека, который приезжает в Петербург. Я подумал, что, если в эти проекты интегрировать уличное искусство и объединить разные районы города единым маршрутом, то это позволит связать весь город, поддержать многие пространства, которые находятся рядом со знаменитыми туристическими местами и параллельно показать, что у города есть визуальный ход, который может работать и в контексте современного искусства, и с уважением к историческому облику города.

Об украденных картинах

— В прошлом году с улиц Петербурга пропали пять ваших картин, а очередной созданный вами арт-объект в Екатеринбурге буквально через сутки после появления испортили вандалы. На самом деле, ваши работы с самого начала карьеры нередко подвергались вандализму и уничтожению. Как вы переживаете такие события?

— Улица не принадлежит художнику, она принадлежит людям, которые там живут, и запрещать кому-то что-то делать — абсолютно бессмысленно. Художник должен поднимать важные вопросы своими работами — в частности, о том, как мы относимся к уличному искусству, насколько это долговременная история. Это актуальные проблемы, которые стоят и перед Петербургом, и Екатеринбургом, и Москвой, и Нью-Йорком, и Лондоном, и другими мировыми столицами. Моя задача — не оградить от чужого воздействия и вандализма свои работы, а оставить в городе те работы, которые захотят сохранить, поддержать и отреставрировать. И пример Екатеринбурга в этом плане очень показателен: когда работа была испорчена, я обратился к аудитории с предложением принести свои кисти и краски и лично восстановить её — пускай под моим присмотром, но без моего участия. Пришли больше сотни людей, они принесли материалы, сами всё восстановили, и после этого работа ни разу не были испорчена. Это говорит о том, что даже если есть индивиды, которые хотят уничтожить работы, тех, кто хотят их защитить, гораздо больше. То же самое происходит сейчас в Петербурге. Моя задача — не в том, чтобы быть художником, который оставит самую яркую надпись, самый кричащий текст на стене, а в том, чтобы город взаимодействовал с искусством и таким образом, развивался.

О планах на будущее и проектах в Петербурге

— Сезон уличных проектов у вас был богат на события. Вы работали над арт-объектами в Самаре, Екатеринбурге, Дербенте, Петербурге. Как вы выбираете место, куда отправляетесь творить?

— Здесь важно понимать, что у каждого города есть места, связанные с историческим контекстом. Это могут быть контексты 18, 19 или 20 века, поэтому прежде, чем поработать с этим местом, важно понять его среду и возможность что-то с этим сделать — как это, например, будет соседствовать с историей этого города. Большая ответственность — брать на себя большие проекты вроде набережной в Самаре. При этом передо мной стоит задача сделать смелый проект, поэтому я всегда стараюсь точно понять место, смысл, форму и визуальный контекст, возможность что-то изменить, но при этом сохранить баланс и преемственность.

— Какие у вас планы на предстоящий сезон: уже думали куда отправиться?

— Видимо, репутация прошлых проектов очень тепло повлияла на количество новых приглашений и от крупных городов, и от фестивалей, и от частных организаций. Уверен, что в этом году буду много работать с Петербургом — это долго было для меня целью поставить что-то в городе, который меня много лет вдохновляет на творчество, но при этом моё творчество не часто остаётся здесь, а уезжает из Петербурга за границу. И мне бы хотелось оставить свои мысли и знаковые работы на стенах города, который я очень люблю. Но как это сделать — очень интересный вопрос. Сейчас у меня будет запускаться необычный проект, связанный с переосмыслением наружной рекламы в городе и то, как художник может выставлять свои полотна там. Адреса новых работ ещё несколько дней будут в секрете, пока что там монтируются мои изображения. Идей много, и они не будут линейными, это могут быть совершенно нестандартные идеи и их решения.

— Зимой у вас был студийный сезон, что вы успели сделать новое для себя или для своей аудитории?

— На самом деле, из-за большой загрузки в различных проектах и съёмках у меня почти не было времени поработать над холстами, поэтому этот зимний сезон был скорее о том, как художник может взаимодействовать с технологиями и масштабированием своих работ. Сейчас я активно работаю с нейросетями, делаю генеративные изображения, смотрю, как различные референсные стили могут повлиять на холсты, которые я написал, как я могу изменить всю работу специальным изображением, я учусь с помощью цифровых решений замечать то, чего я не видел в своих работах раньше. Художник должен всегда смотреть немного вперёд — не в настоящее, а в то, что будет, в то, что определит будущее, поэтому часто я делаю вещи, на которые я ставлю срок релиза не в 2021 году, а в 2025, например. Я начинаю экспериментировать далеко и заранее.