Писатель Евгений Водолазкин: «Я до некоторой степени средневековый человек»
«Скучно быть одинаковым»
– Раньше я работал с котом, но кот умер, – рассказал писатель. – У меня был замечательный кот, который, слыша стук клавиатуры, сразу бежал ко мне. Он любил сесть на колени или на клавиатуру, я ставил ему стул и говорил: «Всё, сиди здесь, будем вместе работать». И мы работали. Лучшие страницы были написаны с котом.
Кот Мусин (отпрыск некой Муси, согрешившей с неизвестным котом) долгое время был главным помощником петербургского писателя при создании бестселлеров. Об этом сам Водолазкин рассказал в интервью 78.ru. Теперь кота нет, и его осиротевший хозяин вынужден работать в одиночестве.
В 2012 году роман Евгения Водолазкина «Лавр» потряс всё читающее население страны – свежестью, глубиной и, в то же время, красотой повествования. Книга получила несколько престижных литературных премий и была переведена на два десятка языков – в том числе такие, о которых не все из нас знают.
«Лавр» не был дебютом автора, но он стал той самой книгой, в которую литературовед, доктор филологических наук и автор диссертации о литературе Древней Руси вложил весь свой тридцатилетний академический опыт. И книга получилась настолько живой, насколько только можно оживить художественный текст.
Затем было множество рассказов и эссе, однако новый роман вышел лишь в 2016 году. И вновь – буря успеха и невероятная шумиха вокруг. «Авиатор» поразил фанатов Водолазкина до глубины души, в первую очередь тем, что книга оказалась исключительно не похожа на предыдущий бестселлер. Тем не менее, она также была хороша. Но совсем по-другому.
«Лавр» и «Авиатор» собрали под своими знамёнами (или обложками?) толпы поклонников писателя – в два разных, противоборствующих лагеря.
– Я слежу, чтобы они не подрались, – пошутил в интервью 78.ru сам Евгений Водолазкин.
Столь разительную непохожесть своих произведений автор объясняет просто:
– Скучно быть одинаковым. Мне кажется, надо всякий раз показывать что-то новое.
И вот совсем недавно, в декабре 2018 года в свет вышел новый роман петербуржца – «Брисбен».
Конструктор из собственной жизни
«Брисбен» отличается от «Авиатора» так же разительно, как «Авиатор» от «Лавра». Если «Лавр» рассказывает нам удивительную историю травника и ведуна из русского средневековья, а «Авиатор» отсылает к 1930-м годам, то новый роман максимально близок к современности. Упоминаются там и события 1991 года, и произошедшее на Украине, и движение Femen…
Кроме того, нельзя не заметить, что в «Брисбене» исключительно много автобиографических моментов. Как и автор романа, его главный герой родился в Киеве, а юность провёл в Ленинграде, где и решил остаться. И это, конечно, только немногие из автобиографических моментов в книге. Но в этом нет ничего необычного, уверен сам Водолазкин:
– Любой роман, любое стихотворение имеет автобиографические черты, просто потому что писатель всё вытаскивает из себя. Другое дело, что он ещё кое-что наблюдает, оглядываясь по сторонам, и добавляет. Это такая странная смесь, такой гибрид себя и мира. Но это ни в коем случае не ты сам и не твоё альтер эго. Это какое-то существо, которое родилось в твоей фантазии.
Что касается романа «Брисбен», то в этот раз фантазия петербургского писателя родила весьма интересную и трагическую личность. Глеб Яновский, главный герой произведения, – исключительно популярный музыкант, гитарист и бывший домрист, на пике своей карьеры. И именно на этой высшей точке его настигает беда – болезнь, из-за которой он вскоре больше не сможет играть.
– В данном случае особенность романа состоит в том, что здесь фантазия играет минимальную роль, – отметил в интервью писатель. – Описывая моего героя, я использовал материалы из своей жизни. Но, вы знаете, из одного материала можно сложить совершенно разные конструкции. Так вот, конструкция под названием «Евгений Водолазкин» и герой Глеб Яновский – они совершенно разные.
Тем не менее, у автора и героя есть и ещё кое-что общее. В романе мог бы фигурировать художник или, скажем писатель… А впрочем – не мог:
– Всё-таки музыкальная сфера мне до некоторой степени близка, потому что я окончил музыкальную школу по классу двух инструментов: по четырёхструнной домре и по гитаре. Я не могу назвать себя специалистом в этой сфере, но какое-то приблизительное знание у меня есть, – рассказал Евгений Водолазкин.
Австралия как метафора счастья
Действие нового романа происходит отнюдь не в австралийском городе Брисбене. Напротив, Брисбен – это только мечта, своего рода метафора сказочного Эльдорадо, о котором грезит одна из героинь произведения. Почему же именно этот город?
– Мне нужен был символ, название города, которого нет, – объяснил писатель. – А символом может быть только то, что нельзя потрогать. Это метафора какого-то места, к которому стремишься, и которого на самом деле нет.
На использование именно этого «символа» Евгения Водолазкина подтолкнула забавная история из сети:
– Есть такая теория, одна шведская девочка её придумала, что Австралии на самом нет – это выдумка. И я думаю, что это не исключено.
Речь идёт о школьнице из Стокгольма Шелли Флорид, которая в 2017 году написала шуточный пост о том, что Австралия – глобальный фейк. Девушка заявила, что якобы на самом деле такого континента нет, а придумали его в своё время лишь для того, чтобы скрывать казни британских каторжников. И фраза «ссылка в Австралию» в те времена обозначала смерть.
Пост Шелли неожиданно собрал многие десятки тысяч лайков, репостов и комментариев. И среди читателей оказалось немало тех, кто поверил в эту теорию на полном серьёзе.
– Вы знаете, несмотря на то, что я видел людей, которые были в Брисбене, я подозреваю, что этого города нет, – в шутку признаётся и Евгений Водолазкин. – Пока я сам туда не попаду, я буду продолжать сомневаться. Просто так легче, потому что если ты описываешь символ, и он вдруг оказывается земной, это никуда не годится. Нужно, чтобы этого символа вот здесь не было. Чтобы он был где-то там, на том конце Земли.
Жизнь всегда лучше и краше в какой-то невидимой Австралии, в некоем фантастическом Брисбене, отметил писатель:
– Хотя, может, кто-то сидит в Австралии и думает: как хорошо в Петербурге, а у нас вот полная труба. А мы сидим здесь, и поскольку радостей у нас немного в жизни, как у любого человека, в любой стране, то кажется, что она есть где-то в другом месте. Например, в Австралии. А до Австралии как-то никто не добирался из моих друзей. Поэтому мне легче верить, что, может быть, и Австралии нет.
Жить с мечтой о сказочном городе, в который ты однажды попадёшь и станешь счастлив, конечно, приятней. Вот только в реальной жизни вера в «сказочный Брисбен» больше мешает, уверен писатель.
– Но иногда она бывает так прекрасна и так плотно замещает собой бытие, что думаешь: ну, пусть человек верит, если ему так при этом хорошо и спокойно. Просто тяжело жить при мысли, что всюду люди несчастны, что всюду какие-то проблемы. И это ведь свойственно не только моим героям, это древнейшая традиция. Людям было свойственно искать Беловодье на Руси или земли счастливых гипербореев, которые жили где-то за гранью обитаемого мира. От таких мыслей становится немножко легче.
Надломленная судьба персонажей
Быть главным героем в романах Водолазкина очень непросто. Своих «подопечных» писатель сразу ставит в критические условия. Умирают самые близкие и родные, меняется реальность, нежданно обрушивается ужасная болезнь… Это традиция или необходимость? Или просто попытка обнажить в натуре героя двойное дно?
– Человеки – это такая странная порода, что в них может быть и двойное, и тройное дно, – отметил писатель в интервью. – А что касается того, что я описываю человека в какие-то критические моменты – то, по слову поэта, «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Допустим, я хожу по супермаркету, ищу любимую марку пива – кому я такой интересен буду? А тут такой надлом, тектонические плиты сходятся, разламываются, революция или 1991 год… В такие минуты человек очень хорошо проявляется.
И это, конечно, справедливо не только для художественных произведений.
– Дмитрий Сергеевич Лихачёв говорил, что в блокаду было ясно, что из себя представляет каждый человек, – вспомнил писатель. – В это жуткое время становилось видно, кто есть кто. Он говорил, что люди разделились на святых и бандитов, которые могли обходить квартиры, где лежали дистрофики, снимать с них золото… Литератора, да и любого человека искусства интересует человек в тот «час Х», тот момент истины, когда он проявляет себя. А не когда он с опереточной улыбкой ест или пьёт хорошие напитки.
При этом, Евгений Водолазкин отметил, что роман «Брисбен» – одновременно трагический и весёлый. Просто потому, что комедия и трагедия всегда идут рука об руку. Между прочим, фамилия главного героя – это отсылка к самому Гоголю. Именно так звали отца Николая Васильевича Гоголя – Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский.
– Гоголь плакал сквозь слезы, – подчеркнул автор «Брисбена». – Его смех – это смех для того, чтобы скрыть слезы. А для того, чтобы плакал читатель, плакать должен сам автор.
О гуманности средневековья
Если последний роман собрал немало личных моментов из жизни самого писателя, то бестселлер «Лавр» – это лирический результат многолетней академической деятельности Водолазкина как литературоведа и сотрудника Института русской литературы РАН.
– Я люблю Средневековье. Я до некоторой степени средневековый человек, – признался писатель. – Больше 30 лет я занимаюсь средневековьем – трудно не получить профессиональную деформацию. Средневековье совсем не такое ужасное, как люди думают. В чём-то оно было даже гуманнее нашего времени, поверьте. Тогда не было идеи массового истребления людей. Конечно, были войны, но такого жуткого хладнокровного дела, как концлагеря, тогда не было.
Один из японских критиков, рассказал Водолазкин, неожиданно заявил, что «Лавр» – это воплощение идеи Дао. Можно рассматривать произведения писателя под разными философскими углами зрения, но под любым углом станет очевидно: автор не верит в морально-этическое развитие человечества. Именно в этом контексте становится понятно, почему же средневековье было гуманнее новейшего времени.
– Прогресс человеческий есть, но каков он? Он только в рамках каждого отдельного человека, – отметил писатель – Человек прогрессирует только тогда, когда он улучшает себя. И он на это способен.
А вот дальше всё намного сложнее:
– Но вы можете улучшить страну? Россию, США? Не можете. Вы не можете на них повлиять всерьёз. Поэтому прогресса в рамках истории фактически нет. И так считали в средневековье. Прогресс может быть только там, где ты отвечаешь за ситуацию. А за ситуацию ты отвечаешь только в отношение самого себя. Но это не шкурное отношение. На самом деле, я очень люблю фразу Серафима Саровского: «Стяжи мир в самом себе, и тысячи вокруг тебя спасутся». Ты можешь помочь тем, что ты улучшаешь себя и распространяешь хорошую энергию.
Демиург непохожих миров
Как же создаются романы Водолазкина, и кто при этом главный: автор или персонаж?
– Есть две точки зрения: писатель знает, чем его роман окончится, и не знает. На самом деле, истина посредине, – считает автор «Брисбена». – Я представляю, чем закончится роман, но если герои живые, они идут своим путём. Роман как глиняная кукла: если она не двигается, в ней нет смысла. А писатель может вдохнуть в неё жизнь. Писатель – это маленький демиург. Хотя у всех по-разному. Есть писатели-конструкторы, которые действительно всё рассчитывают изначально, а есть писатели-демократы, которые пишут, как получится.
Сам же Евгений Водолазкин неизменен в одном – способности удивлять и поражать читателя. И на вопрос, каким же будет следующий роман, писатель ответил однозначно:
– Он будет непохожим на все прежние. Мой друг, замечательный писатель Леонид Юзефович как-то сказал: «Вы не похожи на ваши романы, а ваши романы не похожи друг на друга». Для меня это огромная похвала.
