Пропить портки по-питерски. История появления кабаков в Петербурге
«Питейное первенство» Северной столицы
Два года назад, в 2015 году самая весёлая и социально-ориентированная улица Петербурга – Рубинштейна – получила, наконец, мировое признание. Журналисты Washington Post включили петербургский «барный проспект» в топ главных ресторанных улиц Европы. Об этом рассказал тогда историк и краевед Лев Лурье, к которому за комментарием обратились сотрудники берлинского бюро знаменитого издания.
Однако первый кабак в центре Петербурга появился совсем в другом месте. Историк и краевед Пётр Столпянский, живший на рубеже XIX и XX веков и посвятивший половину своей жизни изучению старого Петербурга (так, собственно, и называется его главный труд – «Старый Петербург»), утверждает, что первый кабак появился на полтора километра ближе к Неве.
По сведениям историка, 5 октября 1705 года по новому стилю (и 22 сентября по старому) фаворит Петра I Александр Меншиков издал указ о постройке первого питейного дома в сердце Петербурга – на «Адмиралтейском острове». Первый народный кабак появился на «островке» между Невским проспектом, Мойкой и Морской улицей, указывает Столпянский (подразумевая, очевидно, Большую Морскую).
«Скучают по вину и пиву»
Современники, описывая Петербург первых лет его существования, отмечают, что в центре города возвышалось Адмиралтейство, а рядышком с ним – кабак. Так и было, хотя считать первую питейную избу на «Адмиралтейском острове» первой и во всём Петербурге всё же, очевидно, нельзя. Автор «Старого Петербурга» рассказывает, что первый кабак, как и первый рынок, появился на Петроградской стороне.
Первым рынком в Северной столице был Сытный, и где-то недалеко от него, очевидно, располагалась также изба, где продавали вино и пиво простому народу. Впрочем, и первый дом, и первая улица (по одной из версий) в городе появились на Петроградке. Но вот беда – добираться до рынка и кабака на Петроградской стороне простым работным людям, трудившимся в центре, было непросто.
«И те мастеровые люди, кои ныне приехали, живут у Адмиралтейского двора, скучают, чтоб на сей стороне быть продаже съестных припасов и питье вина и пива, для того, что им на другую сторону переезжать с трудом и от дела не надлежит», – писал в своём послании генерал-губернатору Петербурга Меншикову Яковлев, наблюдавший за ходом строительных работ на «Адмиралтейском острове».
Письмо Яковлева фавориту Петра датировано 26 августа 1705 года (8 сентября по новому стилю). Смысл его прост: работники слишком «скучают» без вина и пива, из-за чего часто отлучаются на Петроградскую сторону. Чтобы такие отлучки предотвратить, было бы неплохо открыть кабак прямо здесь, в эпицентре работ.
Меншиков, который и сам был не прочь пригубить винца (скажем так), простому люду посочувствовал. Уже через две недели, 22 сентября (5 октября) он приказал поставить в центре недавно основанного города кабак, и через несколько дней после его указа на открытом пятачке появилась деревянная изба – казённый питейный дом, или «Петровское кружало».
Пиво на тулупе
Во времена Петра народные кабаки именовались кружалами. Устройство таких заведений, куда наведывались работные люди, матросы и разный простой народ, было максимально демократичным. По словам историка, там можно было в самом буквальном смысле «пропить рубаху», а также тулуп, да и всё, что угодно. Именно так многие «клиенты» петровского кабака и поступали.
По свидетельству министра-резидента Вебера, которое приводится в «Старом Петербурге», в первых кабаках города пиво стояло в огромных деревянных бочках. Любой, кто желал утолить жажду пенным, мог запросто взять деревянный ковш и самостоятельно зачерпнуть себе пива. Бумажных стаканчиков в те времена не производили – и ковш, висевший на бочке, для всех был один.
«Народ зачерпывает свою долю деревянным ковшом, а чтобы не проливать ничего даром, выпивает пиво над кадкою, в которую стекает таким образом по бороде то, что не попало в рот», – передаёт воспоминания Вебера Столпянский.
У работного люда, который сгонялся Петром для строительства города со всей страны, часто не случалось денег для оплаты заветного ковша. С утра у жаждущего была одна надежда – на вечернее жалованье. Обещая отдать деньги за пиво вечером, люди оставляли в заклад то, что могли.
«Если у пришедшего выпить не окажется денег, то он оставляет в заклад свой старый тулуп, рубаху, онучи или что другое, без чего может обойтись до вечера, когда получит подённую плату свою и заплатит за свой заклад. И он вешает свой заклад тут же, на кадку, которая часто кругом бывает обвешана этими грязными закладами, и никто не брезгает этим, хотя нередко то или другое из этого добра сваливается от тесноты людской в самую кадку и преспокойно плавает там в пиве по несколько часов» – так описывает Вебер устройство народного петровского кабака.
Правда, сам Пётр Николаевич Столпянский отмечает – скорее всего, министр-резидент утрирует. Возможно, тулупы не плавали в пиве часами, но общее устройство «Петровского кружала» в начале XVIII столетия было таким.
От питейного дома до ренского погреба
Конечно, со временем простонародные кабаки в Петербурге трансформировались. Место бочек с ковшами заняли мелкие глиняные чарки и стаканчики зелёного стекла, в которые простому люду наливали традиционные мёд и пиво, а также вино, водку и другие напитки. Да и сами кабаки из деревянных срубов со временем переехали в доходные дома.
В середине XVIII века «кружала» устраивались обычно в подвалах жилых домов на перекрёстках. Владельцев казённых кабаков в 1746 году обязали вешать при входе в заведение вывеску – «Питейный дом, именуемый казённым». Через 33 года содержание обязательной вывески сократилось до «Питейного дома», а саму вывеску украсил государственный герб.
Количество питейных погребов в 1750-х годах не превышало 65, а через столетие их в Петербурге было уже почти полторы тысячи. С развитием кабацкого дела стали появляться и разные виды питейных домов – с разыми напитками и разными их сортами. Так, в портерных можно было попробовать несколько сортов пива, а также закусить обычными «пивными снэками» того времени: мочёным горохом, сухарями и раками. Различные виноградные вина народ стекался испить в ренсковых (ренских) погребах.
Согласно положению 1861 года, в Петербурге среди кабаков и трактиров можно было найти также духаны, харчевни, кухмистерские и ещё целый ряд разнородных заведений. Но это – уже другая история.
В ссылку за домашний мёд
Но почему же для того, чтобы открыть в будущей столице кабак, необходимо было писать прошение генерал-губернатору? Почему, получив разрешение на продажу алкоголя, нельзя было открыть пивнушку самостоятельно?
Всё дело в том, что три столетия назад торговать алкоголем на разлив могли только казённые заведения. О тяжелейшем пути к такому положению дел рассказывает историк Иван Гаврилович Прыжов в своей книге «История кабаков в России в связи с историей русского народа».
Прыжов внимательно изучал историю кабацкого дела, а также жизнь нищих и юродивых на Руси. По свидетельству историка, у русского народа издревле была традиция варить к праздникам мёд и пиво дома. Но ещё до начала второго тысячелетия после Рождества Христова медоварение и приготовление хмельных напитков было обложено княжескими пошлинами.
Первый казённый кабак открыл в Москве Иван Грозный. Это было непростое заведение – специально для царских опричников. Однако в «царёв кабак» заходили порой не только «государевы псы».
В XVII веке, рассказывает Прыжов, курить вино и варить пиво где-то помимо казённых кабаков было строго запрещено. Каралось «подпольное зельеварение» очень жестоко, ссылками, отрубанием рук и другими суровыми «санкциями».
«Кабацкие половые и целовальники, а потом с XVII века корчемные сыщики, получали право надзора за общественной жизнью народа, право входить в его семейную жизнь с обыском, насилиями, производя срам и оскорбление нравственного достоинства человека», – пишет Прыжов в «Истории кабаков в России».
Впрочем, обыски и насилие людей не останавливали.
«Но народ не слушал ничего, а продолжал по-прежнему варить пиво, курить вино, заводил тайные корчмы, а в кабаки не шёл – там собирались одни лишь питухи», – сообщает историк русского кабачества.
«Царская доля»
Впрочем, Петербург был новым городом со своими традициями. Часть из которых, без сомнения, создал и насадил сам Пётр. Параллельно с появлением первых народных кабаков в городе возникли и заведения другого толка – для благородных.
Такие заведение назывались «австериями» и представляли собой нечто среднее между трактиром, клубом и постоялым двором. В австериях, как и на петровских ассамблеях, дворянам предлагалось общаться и вести «активную социальную жизнь».
Первая «Австерия его Царского Величества» была открыта недалеко от Троицкого моста. Она получила наименование «Торжественной», так как именно там, на Троицкой площади, чаще всего запускались фейерверки.
Вторая австерия появилась на углу Английской набережной и площади Декабристов, и неофициально называлась Меньшиковской. Третья открылась на нынешней Театральной площади.
Заметим, что народный кабак появился всё же чуть раньше «трактира для благородных» – «Царская Австерия» на Троицкой площади открылась в 1706 году, а Меньшиковская – в 1708. Сам Пётр любил зайти в такой трактир и выпить рюмку водки, закусив куском чёрного хлеба с солью. Подобный паёк назывался «царским», и право выпить и закусить за казённый счёт имели в австериях все «порядочные» люди. Впрочем, вино, пиво и обеды оплачивались уже из собственного кармана посетителей.
Сегодня на одной только улице Рубинштейна располагается около полусотни кафе, ресторанов и баров. А общее количество питейных заведений в Петербурге просто огромно. Однако в наше время в Северную столицу едут не просто пить. «Петербургский кабак» – это место, где когда-то можно было встретить Есенина и Маяковского, где сейчас можно отведать необычные блюда от шеф-повара и авторские сорта крафтового пива, послушать джаз и почитать свои стихи. За три столетия питейные заведение Петербурга совершили удивительную эволюцию, и никто не усомнится в том, что сегодня «петербургский кабак» – это культурное достояние страны.
