Охранники против защитников: градозащитный конфликт вышел на федеральный уровень
Почему в Петербурге регулярно уничтожаются объекты культурного наследия теперь выясняет специальная группа Следственного комитета России. Она создана по распоряжению руководителя этой организации, Александра Бастрыкина и расследует, в частности, сносы дома Шагина на Фонтанке, дома Лапина на Рижском проспекте, флигелей особняка Салтыковой на Большой Морской улице.
Изучаются и обстоятельства нападений неизвестных на гражданских активистов, которые выступали против разрушения петербургских памятников культуры. Как так получилось, что типично городская проблема вдруг со скандалом вышла на федеральный уровень, к каким выводам может прийти следствие и кто в итоге понесёт наказание за утрату исторического наследия выясняла Наталия Оскерко.
Следственному комитету пришлось обжаловать решение зампрокурора Петербурга об отмене возбуждения уголовного дела о сносе флигелей особняка Салтыковой и возобновлять расследование, после чего типичный петербургский конфликт разросся до скандала федерального значения. Выяснение обстоятельств правоохранители начали с изучения документов в помещениях КГИОП.
Причина — в еще одном возбуждённом СК РФ уголовном деле о превышении должностных полномочий пока не установленными чиновниками. По версии следствия, они не отстояли, а, по сути, позволили снести несколько лакомых для застройщиков исторических зданий.
— Для кого-то, наверное, стало новостью, что КГИОП аффилирован застройщиком. На самом деле, если как и мы ходить побольше в суды, то там всё очевидно: всегда в судах есть мы — градозащитники, а с другой стороны сидят КГИОП и застройщики. Они всегда вместе шушукаются, выступают единой позицией. Это абсолютно такая мафия, которая в суде монолитна, — говорит директор фонда сохранения культурно-исторического наследия «Голодай» Олег Мухин.
Впрочем, самих градозащитников обвиняют в не менее неприглядных делах. Дескать, пикеты заказные, негодования — постановочные, а петербургское отделение ВООПИК — до скандальных кадровых перестановок этого лета — больше походило на коммерческую организацию, а не общественную.
— У нас было несколько предложений: что за энную сумму, если хотите этот объект спокойно снести, мы готовы отозвать своих глашатых от него. По-разному — от 20 до 30 тыс. евро, — заверяет вице-президент группы компаний по демонтажу зданий Валентин Заставленко.
Так или иначе, но радикалы от градозащиты не раз тормозили проекты, которые могли бы спасти исторические здания и реально преобразить город, считает академик архитектуры Татьяна Славина. В нулевые её мастерская занималась экспертизой построек.
— Когда у градозащитника снашиваются башмаки, он же покупает новые. Он же не будет их носить, и даже не будет их хранить как раритет. Дома стареют, дома становятся негодными для жизни. Надо построить заново, и если он чем-то хорош, то сохранить то, что в нём хорошо, — убеждена Славина.
Так, например, «защитили» Малый драматический театр, когда для него решили возвести новое здание — Театр Европы. Госконтракт уже был подписан, но активисты настаивали: мол, в новый комплекс входит историческое строение — пусть не объект культурного наследия, но часть уникальной городской среды. Подрядчик собирался капитально отремонтировать здание, но планы пришлось менять.
— Нужно заново переделать весь проект, заново пересчитать нагрузки и все фундаменты. И сделать это могут исключительно специалисты, которых предложит господин Кононов, — объясняет директор Северо-Западной дирекции по строительству, реконструкции и реставрации министерства культуры РФ в 2016—2018 годах Наталья Волынская.
А это не только колоссальные убытки, но и потеря времени, которого у многих исторических объектов попросту нет. Инвесторы в центр города приходят уже крайне неохотно — ограничений и запретов предостаточно.
— Проблемы возникают постфактум. Это ситуация, которая нас, к сожалению, иногда расстраивает. Вроде бы ничего не предвещало беды — и тут ба-бах. Охраняемая территория, с охраняемым статусом и прочее, прочее, прочее, — сетует член правления Союза архитекторов Санкт-Петербурга Кирилл Козлов.
Да и протесты практически гарантированы. В ловушку, например, попала компания, выкупившая заброшенный дом на Ропшинской. После войны сильно пострадавшее здание фактически перестроили. Инвестор хотел превратить дом в многоквартирный. Но активисты настояли: годом постройки нужно считать именно 1886-й. Новый владелец от проекта отказался. Постройка продолжает ветшать.
— Что делать с центром? Каким образом девелоперам, чиновникам и градозащитникам договориться между собой и не искать политику, а ведь сегодня там политики выше крыши, и эта политика нам мешает разобраться: а что же делать? А разобраться-то надо, и договориться надо! — не сомневается вице-президент Российской гильдии управляющих и девелоперов Вячеслав Семененко.
Сейчас по закону главный критерий охраны исторических объектов — их дата постройки: до или после 1917 года, поэтому в ходу схема «омолаживания» домов. Именно это произошло с уже павшим под ковшом бульдозера Манежем лейб-гвардии финляндского полка.
— Там известно место, где были залиты такие выступающие части здания, их срезали в советское время и сделали прямые стены. В этом месте взяли пробы — о, советский кирпич — всё, здание признается неисторическим, — комментирует координатор движения «Живой город» Дмитрий Литвинов,
Случаются и более возмутительные транформации. В 2020 году у дома с открыточного вида прямо напротив Летнего сада внезапно появилась дверь — единственная на всём фасаде XVIII века. Так, перестроив окно и своды подвала, отдельный вход в свою четырёхэтажную квартиру оборудовал известный в Петербурге архитектор Герасимов. Мол, помещение в будущем превратится в офис. В КГИОП разрешили.
— Это просто несовершенство законодательства, которое позволяет делать такие вещи, и кроме того, столкнувшись с этим во время суда, я поняла, что круг узкий, КГИОП — они все друг друга знают, это как Шерочка с Машерочкой, они все в каких-то делах были замешаны, они все пересекались на каких-то проектах, — объясняет Лариса Дмитриева.
Жительнице дома № 4 по набережной реки Фонтанки понадобилось два года, чтобы суд встал на её сторону. Но решение ещё можно обжаловать, так что дверь и ныне там.
Поэтому в Петербурге уже не первый год говорят о том, что правила охраны пора менять. Во-первых, сделать процесс выдачи разрешительной документации прозрачнее. Во-вторых, убрать критерий 1917 года из законодательства и составить список зданий, к которым не должны прикасаться девелоперы.
— Если это будет принято законом, то тогда включение-исключение — это не просто решение чиновников где-то за закрытыми дверями, это предмет экспертизы, которую должен делать КГИОП, и это предмет голосования депутатов, которые постоянно общаются с жителями и с теми самыми градозащитниками, — отмечает депутат Законодательного собрания Петербурга Михаил Амосов.
Пока же — сносить или нет — чиновники решают самостоятельно. Даже членов Градостроительного совета при правительстве уже не спрашивают.
— К великому сожалению, по не понятной мне причине, этот совет не собирается уже не меньше года. Почему — не спрашивайте, я не знаю, — добавляет заместитель председателя Совета по сохранению культурного наследия Петербурга Михаил Мильчик.
Очевидно, что градозащитные конфликты в Петербурге вышли на новый уровень. В ближайшее время Александр Бастрыкин намерен лично встретиться с активистами. Демонтажные работы в особняке Салтыковой приостановлены. Следующее заседание суда назначено на 14 сентября.
Видео: 78.ru
