Павел Прилучный — о беде российского кино, работе с Бекмамбетовым и пятом сезоне «Мажора»

«Честная история с честными людьми»

— Вы приехали в Петербург со спектаклем «Косметика врага», который был поставлен по мотивам одноимённой книги. Насколько я знаю, вы были инициатором постановки. Почему именно эта история?

— Правда, именно я был инициатором того, чтобы поставить пьесу на сцене. Для меня это очень дорогой материал, потому что мне очень нравится вся эта история. Там куча всяких подводных камней, много разных смыслов, которые все поймут по-разному. Я перечитывал эту книгу несколько раз, прежде чем в смысл войти: из-за чего, почему, как. Не знаю, я прямо фанател одно время от этой книги, и даже когда учился в институте, хотел сыграть эту пьесу, но как-то не было ни возможности, ни времени. А тут появилось дикое желание сделать что-то хорошее, интересное и стоящее. Это не антреприза, это честная история с честными людьми. Чем клёвый свободный театр? Ты не привязываешься ни к какому театру, ты никому ничего не должен. Ты имеешь право быть свободной птицей. Но все начали называть это дешёвым словом «антреприза», а артисты и продюсеры сами это всё удешевили и сделали так, чтобы было максимально удобно переезжать: сложить всё в два-три чемодана, приехать и сыграть. У нас так не получится. Мы привезли его вместе со всеми декорациями. Да, это не размах какого-нибудь МХТ, но это лаконично, правильно: есть какая-то условность, но в этом есть своя прелесть.

— Спектакли по этой книге уже существуют. Может быть, ваша работа чем-то уникальная?

— Вообще эта история на двух человек прописана, но Саша Баршак (режиссёр спектакля — Прим. ред.) сделал очень прикольную инсценировку на трёх: он вписал туда девушку, ничего не добавляя, у неё практически нет слов, но она очень клёво туда входит и правильно. Я видел два спектакля по этой книге, и, в основном, все делают на двух человек, но в какой-то момент зрителю становится тяжело следить за героями, и им не хватает какого-то развития. Поэтому здесь просто необходим третий человек, как мне кажется.

— Вы ведь выступили в этом проекте не только в качестве актёра, но и в качестве продюсера. Сложно совмещать эти две профессии?

— Последние спектакли я очень сбился. Сложновато. Когда ты понимаешь, что ты ответственен за какую-то часть, мозг, конечно, начинает кипеть. Как обычно бывает? Пришёл, отыграл, забыл. А меня сразу волнуют детали: свет не тот, дым не тот. Я начинаю нервничать. Это неприятно.

— А на игре это не отражается?

— Отражается. Я играю Текстора, и там очень много текста. Я могу что-то забыть, что-то перепутать. Но я думаю, что со временем мы наиграем, и это будет уже до автоматизма доведено. Тогда уже можно будет импровизировать и параллельно какие-то задачи решать.

— В пьесе вы играете отрицательного персонажа, как и в большинстве фильмов и сериалов. Как думаете, почему вам чаще достаются отрицательные герои?

— Да я сам не позитивный человек.

«Наше российское кино утопает»

— Очередной не очень позитивный персонаж был в сериале «В клетке», в котором вы, кстати, дебютировали в качестве продюсера. Вы назвали этот проект «болезненным», хотя очень им горели.

— Вы знаете, к сожалению, наше российское кино утопает именно из-за того, что все пытаются вставить палки в колёса. В любой инстанции каждый пытается: «А я вот так хочу!». «В клетке» был такой крик самовыражения, и всё равно все пытаются как-то помешать. Это большая беда нашего кино, надо как-то больше доверять людям. И когда ты делаешь свою историю, самовыражаешься, очень тяжело всем доказывать, что нужно сделать именно так, а по-другому это невозможно. Здесь нужно столько денег потратить, а вот здесь нужна такая машина… В общем, непросто.

— «В клетке» должен был стать мировым продуктом. По крайней мере, вы так хотели. Удалось создать сериал для мировой публики?

— Опять же очень проблемно. Так как права принадлежат Тимуру Вайнштейну (Генеральный продюсер — Прим. ред.), он не хочет его на фестивали отдавать. А это очень фестивальный проект, такая артхаусная история больше, чем просто сериал. Очень хорошие рейтинги у нас, очень крутые. Я надеюсь, что это всё выйдет на другой уровень.

— А в какой момент вы вообще поняли, что хотите стать продюсером. Может, в будущем мы вас ещё и в качестве режиссёра увидим?

— Нет, режиссёром не хочу. В России тяжеловато этим заниматься. Я пробовал, мы снимали короткометражки и шоу одно. Я, как режиссёр, несколько дней работал. То того нет, то того… Ты вынужден бороться со всеми артистами, которых тебе дали. Есть много вещей, на которые лучше смотреть с точки зрения продюсера. То есть, ты можешь выбирать артистов, будешь ты тратить деньги или себе их возьмёшь. Ты вправе выбирать, сколько ты в этот проект вложишь. Короче, это прикольно. Мне нравится больше руководить, нежели быть ведомым.

«Все были предателями»

— Вы сейчас снимаетесь в новом фильме Тимура Бекмамбетова о советском лётчике Девятаеве. Насколько я знаю, для того, чтобы вжиться в роль, вы похудели до 39 килограммов. Помогло?

— Да, я делал это для этого. Съёмки проходят в Кронштадте, и, вы знаете, у вас такая погода, что она сама позволяет вжиться в роль. Нужно было, чтобы мы были худенькими, и, чтобы это было хотя бы видно, поэтому под робу ничего особо не наденешь кроме одного термобелья. Но термобельё так себе спасает, знаете. Так что, играть ничего не надо. Очень интересная история, я прочитал на одном дыхании, называется «ФАУ. Побег из ада». Очень крутой сценарий, с Тимуром работать — просто одно удовольствие. Я 23 февраля поеду летать на самолёте сам за рулём. Мне домой привезли симулятор, я там вечерами тренируюсь. Я даже познакомился с сыном Михаила Девятаева, он столько рассказал про него интересных вещей. Это был человек, который заслуживает уважение и про которого должны снять кино.

— Вашего героя считали предателем. Вам он импонирует?

— Его называли «Мишка-предатель», но на самом деле это человек, из-за которого исход войны стал другим. Все были предателями. Кто не смог себе выстрелить в голову с 41-го по 45-й, автоматически становились предателями. А если у тебя есть какие-то погоны офицерские, ты не имеешь права не застрелиться. Если бы Михаил не привёз ракетные установки ФАУ, возможно, мы бы сейчас с вами тут не сидели. Конечно, мне мой герой нравится. Он — герой России. Через 12 лет ему только дали звание Героя России. Он три года по лагерям немецким проболтался и 12 лет его наши КГБшники наши таскали по лагерям.

«Есть работа — надо работать»

— Вас в последнее время очень много на экране. Насколько вы разборчивы и во всех ли проектах соглашаетесь принимать участие?

— Табу у меня нет никакого. Есть работа — надо работать.

— Вы в кино и сериалах обычно предстаёте в роли плохих парней, мажоров, прожигателей жизни. Многие актёры застревают в одном амплуа. Вы чего-то подобного не опасаетесь?

— Нет. Каждый громкий фильм, в котором я снимаюсь, надолго оставляет отпечаток: «О, мажор!», «О, Максим из «Закрытой школы», «О, Док!». Просто проходит какое-то время, выходит следующий фильм, и все забывают то, что было. Нет такого. Я не скажу, что у меня все роли одинаковые. Я стараюсь их делать разнообразными. Где-то что-то схожее, но это же один артист играет. Тут как бы, к сожалению, наш зритель не привык к таким острохарактерным историям.

— В каких ещё проектах вы сейчас задействованы?

— Сейчас начнётся «Мажор» пятый.

— По-моему Карина Разумовская говорила, что четвёртый сезон будет последним…

— Ну, для неё он был последний, да. Мы ещё полнометражный фильм сняли, он сейчас на монтаже. Будет 10 или 12 серий. Точно не знаю, я только семь прочитал. Они ещё не написаны до конца. В конце апреля мы стартуем с «Мажором» и сразу после него «В клетке» второй сезон. Потом параллельно должна быть какая-то сказка детская. Я очень хочу в ней сняться, не знаю, получится или нет. Не могу пока рассказать.