Константин Богомолов — о гастролях в Петербурге, вольном обращении с классикой и Табакове

Богомолов о гастролях в Александринке: «Это невероятное счастье»

Ещё до старта петербургских гастролей Театра на Бронной Константина Богомолова горожане раскупили 90% билетов на его спектакли. Об этом на пресс-конференции рассказал Сергей Емельянов, директор Александринского театра, на Новой сцене которого и покажут все четыре постановки.

По оценке Емельянова, спектакли в Петербурге посетит около 15 тыс. человек. Показы богомоловских постановок стартовали 16 августа, а последний показ состоится 24-го числа этого же месяца.

— Это первые большие гастроли нашего театра — и сразу в такой важный город, важный для культуры, для страны и для меня лично, потому что я здесь немало работал, — отметил в разговоре с журналистами на пресс-конференции Константин Богомолов. — Мы привезли последние наши премьеры, все четыре премьеры — прошедшего сезона. Это спектакли «Платонов болит» по Чехову в постановке Александра Молочникова, «Таня» в моей постановке по Арбузову, «Вишнёвый сад» в постановке Никиты Ильинчика и спектакль «Гамлет in Moscow», который начинал Эдгар Закарян и продолжали мы с ним вместе.

Нам показалось правильно осуществить отбор по самому простому принципу: привезти самое свежее. Наша задача была презентовать театр в его нынешнем обновлённом состоянии, у нас много новых молодых артистов в труппе, мы в состоянии работы с молодой режиссурой.

Мы очень волнуемся, но одновременно ужасно рады. Когда мы приезжали с гастролями «Табакерки» и МХАТа, это было огромное счастье — входить в эти стены Александринского театра. Я помню, как первый раз вышел на сцену, увидел это золото, этот бархат и эту роскошь, прошёл по всему театру… И это было невероятное счастье, переживание, сравнимое только с первыми выходами на самые легендарные сцены.

Богомолов и Емельянов подчеркнули, что главной особенностью этих гастролей является тот факт, что два театра договорились без посредников.

— Это вообще редкая вещь, — поделился московский режиссёр. — Было много ситуаций с посредниками, которые предлагали площадки, убивающие весь творческий дух, огромные ДК, чтобы собрать больше денег. А тут первоочередная задача, помимо того, чтобы окупить эти гастроли, — это задача сохранить художественную ценность.

Спектакль «Таня», например, создавался под Новую сцену Театра на Бронной, и было очевидно, что, если он станет на большой сцене, он радикально потеряет. Мы играем его на Новой сцене (Александринки) три раза, камерность ему идёт на пользу.

«Пьеса — не евангелический текст»

Гастроли Театра на Бронной в Петербурге открылись 16 августа короткой, но очень нежной и лиричной постановкой Константина Богомолова по пьесе советского драматурга Алексея Арбузова «Таня». В спектакле рассказывается история юной девушки, ради любимого мужа бросившей университет, карьеру и отказавшейся от себя самой. Действие происходит в 30-е годы, и сам спектакль поставлен очень близко к оригиналу.

Правда, в отличие от множества других спектаклей Богомолова, длящихся порой до пяти-шести часов, «Таня» идёт всего час и двадцать минут. Если оригинал состоит из двух частей, то вариант московского режиссёра уложился в одну без антракта. В беседе с петербургскими журналистами Богомолов отметил, что это сокращение не меняет самого текста. А вот потомкам автора постановка очень понравилась, отметил он:

— Важно, как отнеслись наследники. А они были — и дочь, и сын Арбузова были три раза на спектакле, приводили своих знакомых, им понравилось. Сокращения там касались массовых сцен, и сцен, очень укоренённых в своем бытописании в определённое время: как репетируется спектакль в Сибири, ещё какие-то мелочи.

Была задача вытащить из этой пьесы чистую, лирическую, человеческую историю, сохранив какой-то дух времени, но не в прямом его выражении. А как сегодня театр может быть без работы с текстом, самой разнообразной? Иногда это тотальная переработка текста, и тогда возникает произведение по мотивам, иногда это инсценизация, работа с прозой. А иногда это сокращение, и больших мастеров.

Видали мы и сокращения Чехова, и кого угодно. Это естественно, это нормально, пьеса — это не евангелический текст, не священный текст, это материал, с которым ты работаешь, и с которым ты вместе с командой лепишь уже сценическое действие.

Актриса Анна Патокина — о работе с Богомоловым и роли Тани

Спектакль «Таня», как и многие другие постановки Богомолова, сопровождается видеопроекцией в режиме реального времени. Вот на сцене мы видим живых людей, слышим стук каблуков и замечаем блики медного чайника, а вот на фоне реального действия идёт чёрно-белое кино, будто снятое в те далёкие времена.

Такое «кино» в сочетании с идущим на видеопанелях по краям сцены снегом создаёт ощущение глубокого погружения в происходящее. Но как самим актёрам работается в подобных условиях? Каково им знать, что вот сейчас их лица зрители видят крупным планом, и неудачный дубль, в отличие от кино, не переснимешь? О своих ощущениях рассказала 78.ru актриса Анна Патокина, исполнительница роли Тани в спектакле Константина Богомолова:

— Это был мой первый такой опыт работы в спектакле, когда это сопровождается видеопроекцией. И сначала, когда мы репетировали и я увидела себя краем глаза на проекции, я очень удивилась и очень испугалась, и вообще зажалась. Думаю — это как, сейчас видно любые мои мимические изменения! Сначала было сложно, а потом про это забываешь. И я вообще очень люблю кино.

Анна призналась, что режиссёр во время работы над ролью полностью изменил её взгляд на собственную героиню:

— У меня был достаточно узкий взгляд на эту роль, а Константин Юрьевич сделал так, чтобы я посмотрела на неё гораздо шире, гораздо интереснее, глубже, наверное. У меня тоже был такой вопрос: а правильно ли она живет всё-таки? Наверное, она какая-то жертва, ей плохо… Это однобокий взгляд, что ей плохо. Но, наверное, нет, ей не плохо, если она делает так.

Именно поэтому, считает Патокина, нельзя однозначно ответить, что Таня живёт плохо и неправильно:

— Мне кажется, нужно всем забыть это разграничение на хорошо и плохо, правильно и неправильно в смысле человеческих отношений. Если Тане хорошо в них — то это хорошо, если плохо — то плохо. Про человеческие отношения нельзя сказать, правильно это или неправильно, каждый выбирает для себя.

Актриса уверена, что у истории Арбузова нет привязки ко времени, и сейчас она так же актуальна, как и в 30-е годы, в которые происходит действие «Тани»:

— Дело не во времени. Мне кажется, у любви нет эпохи.

«Гамлет in Moscow» и другие «вольности»

Ровно через неделю, 23, а затем и 24 августа Константин Богомолов представит петербуржцам спектакль совершенно иного рода — «Гамлет in Moscow». В отличие от «Тани», которую режиссёр хоть и сократил, но в остальном оставил в нежном и лиричном первозданном виде, шекспировская трагедия претерпела в руках Богомолова разительные изменения.

Место действия из крошечной Дании перенесено, как нетрудно догадаться, в Москву, да ещё и в наши дни. Сам же Гамлет — также принц на новый лад, не по титулу, но по состоянию. Ведь его отец — бизнесмен еврейского происхождения по фамилии Гамлетман. Призрак отца Гамлета носит красный спортивный костюм Bosco, а его брат-убийца Клавдий Иосифович горюет о потере зарубежных активов.

Константин Богомолов — далеко не единственный режиссёр, испытывающий тягу к переложению классики на современный манер. Вспомнить хотя бы Андрея Кончаловского и его спектакль «Эдип в Колоне», где Эдип и Антигона в джинсах и кроссовках путешествуют с тележкой из супермаркета, как классические современные бездомные, или «Вишнёвый сад», поставленный в Театре на Таганке как комедия.

Да и у самого Константина Богомолова один из самых известных спектаклей — «Идеальный муж», длящаяся пять часов комедия, представляющая собой микс из произведений Оскара Уайльда, Шекспира и Чехова. Так откуда же у современных театральных режиссёров такая любовь к прочтению классики через призму современности?

— Мне кажется, это всегда было популярно, — ответил 78.ru на этот вопрос Константин Богомолов. — От Мейерхольда и до наших дней. Не было времени, когда это было не популярно. Захаровское «Доходное место» было закрыто в советское время, потому что слишком буквально говорило о современности. Это, на самом деле, такой миф, возникший почему-то в последние годы, что есть люди, которые переносят классику, а есть люди, которые тщательно её сохраняют.

Это миф. Уважение к классике заключается не в том, чтобы ходить в камзолах, а в том, чтобы размышлять в процессе создания вместе с актёрами над тем текстом, который тебе дан. Размышлять, приходить к своим выводам, своим ощущениям, пытаться найти в себе отклик на это, найти отклик на этот текст в современности. Вот это и есть уважение к классике. Это не тщательное воспроизведение ремарок всех авторов. Мне кажется, любой автор застрелился бы, видя тщательное воспроизведение своих ремарок.

И это миф, с которым надо не то, чтобы бороться, а просто внятно разъяснять: господа, вообще-то в советское время, к которому мы так часто обращаемся как к образцовому времени в смысле почитания традиций, это было абсолютно нормально, абсолютно естественно — приближать классику к современности. Иногда возникает такое ощущение, что, если бы нынешних ревнителей традиций переместить в 70-е годы, они перезакрывали бы все московские театры. За исключением Малого театра, он стабильно бы шёл, как крейсер сквозь века, а все остальные театры были бы закрыты. Они бы в ужас пришли! Просто тогда не было такой свободы слова и не было соцсетей, а сейчас есть.

Поэтому я к этому спокойно отношусь, я делаю разный театр. Есть спектакли, в которых я нежно и трепетно отношусь к автору, и таких спектаклей полно. Вы сами знаете, в Петербурге (шли) «Преступление» («Преступление и наказание», — прим. авт.), «Слава» БДТшная, «Старший сын» и «Чайка» в «Табакерке» и многие другие спектакли. А есть спектакли довольно резвые в обращении с автором.

Кстати, я помню, как делал спектакль «Год, когда я не родился» по Розову, и Олег Павлович (Табаков — прим. авт.) очень переживал из-за всяких моих вольностей. Расскажу секрет: Олег Павлович так переживал, что не будет какого-то возмущения, что собрал худсовет по поводу спектакля, который сам играл.

И он хотел, чтобы худсовет мне указал на некоторые излишние вольности. Он, как актёр спектакля, мне не решался сказать, чтобы я что-нибудь убрал. Но он хотел, чтобы мне прилетело во время этого худсовета. Вы знаете, кто встал на защиту спектакля и сказал: «Автору понравилось бы»? Наследники Розова. Они сказали: «Вы знаете, а по духу всё правильно, по духу всё так».

Поэтому иногда бывает очень жаль, что нет с нами тех классиков, которые бы немного охланили ревнителей традиций.