«Муравейник» из дворца: чем ужасен проект реконструкции Русского музея за миллиард рублей?

Срочная эвакуация без причин

Более миллиарда рублей, или 20 млн долларов — такова стоимость переустройства Михайловского дворца, проект которого предложил архитектор Рафаэль Даянов. Работу петербургского архитектора одобрили КГИОП, Министерство культуры и Госстройэкспертиза России. Вот только сами работники Русского музея испытали настоящий ужас, когда смогли ознакомиться с бумагами.

Впрочем, получилось это у них не сразу. Как рассказала телеканалу «78» в программе «Открытая студия» Ирина Шалина, ведущий научный сотрудник отдела древнерусского искусства, проект оказался доступен сотрудникам музея только после того, как они запросили доступ к нему через суд.

— Тогда и стал понятен масштаб бедствия, — добавляет Шалина.

В итоге, 96 человек подписали бумаги против реконструкции. А группа общественников и вовсе подала в суд, выступив уже против самого проекта. В итоге, Куйбышевский районный суд встал на сторону истцов — и постановил воплощение проекта реконструкции в жизнь приостановить.

Архитектор предложил перекрыть внутренний Сервизный двор музея, установить лифтовый холл в подвале и создать лекционный зал. Неужели всё это так страшно? Чем грозит подобная реконструкция? Оказывается, всё это — лишь капля в море.

— Самым ужасным в результате этой реконструкции была бы утрата цельности и подлинности дворца, — пояснила Ирина Шалина. — Можно очень долго перечислять то количество дверных проёмов и окон, которых лишился бы дворец — а это всё оригинальные проёмы Росси или Свиньина, который перестраивал дворец в XIX веке! — но самое главное, что после всей этой реконструкции мы бы не узнали наш любимый Михайловский дворец, потому что выглядел бы он совсем не так, как мы привыкли.

Искусствовед подчеркнула: число вторжений в конструкцию музея во время реализации этого проекта было бы настолько велико, что облик дворца, в результате, стал бы совсем иным.

Есть и вторая проблема, которая очень возмутила и испугала музейных работников.

— Это необдуманные действия администрации по отношению к перевозу ценностей. Фондохранилища для перевозимых экспонатов не были построены, помещения для передвижения не были предусмотрены, тем не менее, прошлым летом уже возник некий график, утверждённый директором, по которому чуть ли не в 2—2,5 месяца практически половина помещений Русского музея должна была освободиться, — рассказала Ирина Шалина.

По её воспоминаниям, год назад во дворце возникло какое-то безумное «броуновское движение», и всё делалось с такой поспешностью, будто в стране ввели военное положение, и музей срочно нужно эвакуировать.

Директора Русского музея Владимира Гусева спросили в тот момент, что же он будет делать, если не успеет переехать в срок?

— Получу разрешение на оружие и застрелюсь, — заявил он.

Впрочем, музей так и не переехал, а директор всё ещё жив — а значит, всё не так катастрофично.

Интересно, что деньги на переезд изначально обещало в полном объёме выделить Министерство культуры. Затем объём обещанной помощи сократился, а позже и вовсе музею было предложено «справляться как-то самостоятельно».

«Фантазии на тему Росси»

И всё равно, не совсем понятно, что именно так шокировало искусствоведов Русского музея в проекте Рафаэля Даянова. Обратимся к деталям.

Как рассказал телеканалу «78» Александр Кречмер, историк архитектуры и член Совета по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга, предложенные Даяновым архитектурные решения просто недопустимы.

К примеру, само перекрытие Сервизного двора (даже если не устраивать там конференц-залы, как предполагается в проекте) меняет температурно-влажностный режим в здании.

— А изменение температурно-влажностного режима сказалось бы на экспонатах Русского музея, — отметил Кречмер.

Ещё больше неприемлемых моментов оказалось в проекте в плане собственно архитектуры. Для того, чтобы план Даянова можно было претворить в жизнь, был изменён, сжат сам предмет охраны — причём в достаточно короткий срок.

Предмет охраны — это совокупность характеристик, которые и делают здание памятником архитектуры. Однако даже уже более сжатый предмет охраны проект Даянова всё равно нарушал, отметил Александр Кречмер.

— В исторических стенах пробивались новые дверные проёмы, окна изменялись в двери, также достаточно большой урон был бы нанесён цокольному этажу, гранитной облицовке центрального портала, потому что в нём планировали сделать приямок для входа посетителей с ограниченными возможностями, — перечислил уроны от реализации проекта историк архитектуры.

Кроме того, в Сервизном дворе появились бы перекрытия, новые этажи, обходные галереи, а в фасаде двора — «россиевские двери», новодел, маскирующийся под историческую деталь. Что совершенно не нужно и, более того, просто невозможно, уверен Кречмер. Эксперт пояснил:

— На период Росси у нас недостаточно иконографических материалов, подлинные фотографии есть только на момент перед реконструкцией Михайловского дворца для Русского музея (конец XIX века — прим. ред.), а объёма иконографического материала не хватает, чтобы создать полноценный предмет охраны. И тем более его не хватает, чтобы создавать новые, фантазийные предметы архитектуры.

«Фантазии на тему Росси», как и на любую другую тему, заявил историк архитектуры, в объекте культурного наследия федерального значения просто недопустимы. А Русский музей пока что является таковым.

«Росси бы только порадовался»?

Благодаря этой реконструкции музей получил бы дополнительные 500 кв. м площади. Пропускная способность выросла бы на 100 человек в день, кроме того, улучшилась бы доступность для маломобильных граждан. Стоит ли всё это миллиард?

Начнём с того, что подъёмники для инвалидов на лестнице в Сервизном дворе установлены давно. Вот только никто ими ни разу не пользовался — как рассказала Ирина Шалина, уже после установки их решили не запускать в эксплуатацию, потому что это оказалось «опасно». Почему это выяснилось только постфактум — вопрос открытый и весьма интересный.

Что касается дополнительных площадей — искусствовед рассказала, что при перекрытии Сервизного двора в распоряжении музея окажется аж 140 кв. м. С учётом 10 кв. м на лифтовые шахты получается просто смешная арифметика. В освободившемся пространстве, заявила Шалина, можно будет разве что поставить пару лавочек — и всё.

Феликс Буянов, член правления Союза архитекторов Санкт-Петербурга, заявил, что российское охранное законодательство чересчур строгое, и стоило бы дать архитекторам больше свободы — как сделали, например, в Лондоне или в Париже, установив знаменитую стеклянную пирамиду в Лувре.

— Я не эксперт, но, как архитектор, я нахожу возможным устройство дверных проёмов на месте оконных, — заявил Феликс Буянов. — У Росси есть перемычка, есть проём, если он будет до пола, если это необходимо для функционирования здания — почему нет? Росси бы только порадовался, если бы эти дворы (Михайловского дворца — прим. ред.) были только парадными. Он по необходимости создал тогда хозяйственные дворы.

Ирина Шалина не согласилась с архитектором, отметив, что дворы никогда не были «чисто хозяйственными»: во времена Росси на них выходили окна множества залов.

Непростое наследие зодчего Свиньина

А вот «пробивать стены» в здании, построенном Росси, категорически нельзя, считает Шалина. Сотрудница Русского музея подчеркнула, что в проекте Даянова не учитывается один очень важный факт:

— Михайловский дворец был взят на охрану в 1960 году не просто как дворец Росси, а как объект, который построил Росси, а перестроил Свиньин в конце XIX века. Задачи Свиньина при перестройке были очень сложные, так как это был жилой дворец со всеми вытекающими: спальни, детские, швеллерные, столовые, бог знает что ещё. И нужно было это превратить в первый национальный музей русского искусства. Задача была не из лёгких.

Ирина Шалина отметила, что зодчий Василий Свиньин справился с этой задачей великолепно. Именно благодаря его гениальным архитектурным решениям посетители, попадая в Михайловский дворец, видят только парадные залы, а научные, фондовые и другие вспомогательные помещения скрыты от их глаз.

— Предложенная реконструкция, с одной стороны, уничтожает эту гениальную музейную структуру, которая была создана Свиньиным, но не предлагает ничего соответствующего. Более того, она намного ухудшает эту структуру! — рассказала Ирина Шалина. — Вместо фондовых помещений и реставрационных мастерских образуется невероятное количество проходных залов, залы делятся на маленькие ячейки, и всё это напоминает какие-то офисы… То есть дворец полностью теряет свою подлинность.

Искусствовед отметила, что проект Даянова предполагал «продырявить весь дворец как муравейник». А создаваемые лекционные залы, к примеру, музею вовсе не нужны — их и без того хватает.

На данный момент проект Рафаэля Даянова по решению суда «заморожен». Однако у ответчиков есть ещё месяц на подачу апелляции. И если они этой возможностью воспользуются, начнётся «второй круг борьбы».

Другой вопрос — почему столь непродуманный проект был согласован такими инстанциями, как Минкульт, КГИОП и Главгосэкспертиза?

Больше интересных статей читайте на нашем канале на «Яндекс.Дзен».