Каково семя, таково и племя, или что происходит с национальной коллекцией Вавилова

Академика Драгавцева мы встретили незадолго до круглого стола, посвященного развитию сельского хозяйства в Петербурге. Видный ученый деятель готовил доклад о своей последней разработке — уникальном селекционном синхрофазотроне, который, по его убеждениям, сделает нашу страну главным экспортером семян сельскохозяйственных растений в мире.

— Агропромышленный комплекс России в упадке! — считает Виктор Александрович. — У нас из коллекции ВИРа (Всероссийский институт растениеводства им. Н.И. Вавилова - ред.) за границу вывозятся образцы уникальных сортов и гибридов семян, которые являются национальным достоянием России.

Эта новость наделала немало шума в интернете. Коллекция хранит уникальные образцы сельхозрастений, которые еще в 1904 году начал собирать ученый-генетик Николай Вавилов. Были организованы сотни экспедиций по всему земному шару. Сейчас в генетическом банке свыше 330 тысяч образцов семян. По этому показателю ВИР — на четвертом месте на планете, впереди только Китай, Индия и США. А вот по качеству генетического материала российское хранилище может быть и на первом месте. Немало семян, растений которых уже не встретишь на Земле, есть только в хранилище ВИРа. Без преувеличения собранная в институте коллекция – это национальное достояние, которое обеспечивает продовольственную и экономическую безопасность страны.

Академик Драгавцев, который с 1990 года по 2005 год был директором Всероссийского института растениеводства, убежден, что его преемник на этом посту Николай Дзюбенко незаконно отправил свыше 74 тысяч образцов семян за границу. Якобы действовал под видом обмена генетическими материалами между государственными хранилищами, а сам продавал часть уникального собрания. Ущерб, по мнению Драгавцева, колоссальный. По его подсчетам стоимость коллекции составляет порядка 8 трлн долларов.

Основные страны, куда поставлялись семена, —Китай и Норвегия. И если в «Поднебесной» это было государственное хранилище, то в северном Королевстве – частное. 26 февраля 2008 года на архипелаге Шпицберген (норвежский Свальбард) было открыто «Глобальное хранилище семян», также знаменитое и под другим названием — «Хранилище судного дня».

— На каких основаниях, я не знаю. Не было ни решения Госимущества, ни решения правительства о том, чтобы отправлять нашу коллекцию на Шпицберген. Не было такого решения. Документов никаких нет. Последние годы пока я был директором, я был категорически против этого. Есть у нас в Якутске свой банк. Почему туда не закладывают? — отмечает академик Драгавцев.

Созданный на случай апокалипсиса или глобальной катастрофы — ядерного взрыва, падения метеорита, всемирного потепления — депозитарий генетических материалов не допустит уничтожения сельхозкультур и сохранит их для потомков. Хранилище расположилось в скале, в нише выработанной шахты — на сто метров выше уровня моря.

Контейнеры выполнены из бронированной стали, температура внутри не поднимается выше 18 градусов мороза. Одновременно в зернохранилище можно разместить до 5 млн образцов. Ученые гарантируют, что в течение 900 лет в таких условиях семена будут живы. За десять лет сюда из 75 генетических банков со всего мира было доставлено около миллиона образцов уникальных семян. Из России – порядка 12 тысяч.

В гуманное предназначение «Ноева ковчега» отказывается верить наш академик Драгавцев. Считает, что строили его на деньги Ротшильдов и Рокфеллеров, а также Билла Гейтса. Упомянул ученый и транснациональную корпорацию Monsanto, которая принадлежит влиятельным кланам миллиардеров. Американская компания – мировой лидер по производству ГМО-семян и ядов для их обработки. Сегодня в США Monsanto контролирует 80% рынка генномодифицированной кукурузы и 93% рынка трансгенной сои, 40% от объема семян злаковых культур. Быстрыми темпами захватывает новые рынки и страны – Аргентину, Бразилию, Индию, Китай.

Monsanto остро заинтересована изъять из оборота натуральные семена и заменить своими – трансгенными. Тем самым корпорация сможет установить абсолютную монополию на поставку семян, а равно и продуктов на всем земном шаре. В отличие от натуральных семян ГМО-семена не воспроизводятся. То есть использовать их можно только один раз и после сбора урожая фермеры вынуждены будут просить Monsanto выдать им новую партию. Вот такая зависимость. Кстати, эта компания начала работу и в России. Выращивает натуральные семена, так как производство ГМО-продуктов на территории нашей страны запрещено по закону. Обороты компании растут – сейчас они составляют 13 млн долларов в год.

От теории заговора вселенского масштаба авторства Виктора Драгавцева, пожалуй, отступим. Отправимся во Всероссийский институт растениеводства. Вопросов накопилось много. Здесь нас встречают Борис Макаров — заведующий хранилищем генетического банка ВИР и Николай Дзюбенко — директор ВИРа с 2005 года по 1 марта года нынешнего. Такой компанией идем смотреть на национальное достояние. Хотим понять — как оно хранится. Сначала попадаем в сушильную камеру. Здесь при постоянных температуре и влажности семена высушиваются без потери свойств. Дальше их помещают в вакуумные упаковки и маркируют.

Следующее место временного хранения образцов – холодильники. После деликатного охлаждения пакеты с семенами отправляются в камеры долговременного депозитария. На полках стеллажей в ящиках при неизменной температуре в 10 градусов ниже нуля семена могут храниться до 50 лет.

Коллекция в 330 тысяч образцов вся здесь. Ее хранитель Борис Макаров никогда не пересчитывал ее на рубли или другую валюту. Уверен: то, что хранит он, – бесценно. Сравнивает семена с лучшими полотнами великих художников, коллекцию — с Эрмитажем.

— Служу своему делу, честно и благородно, — добавляет Борис Иванович. — Абсурд. Такого не было и быть не может, — отвечает на вопрос о возможной продаже семян за границу.

Обмен семенами между генетическими банками стран действительно возможен и ведется, но только паритетный.

— Когда у нас нет каких-то семян и мы не имеем возможности организовать экспедицию, то получаем их по выписке. При условиях совершенно безвозмездного обмена. Мы можем как отправить, так и также запросить образцы для нас, — рассказывает Борис Макаров.

Отправка или прием возможных почтовых отправлений обязательно согласовывается с Министерством сельского хозяйства. Только после этого разрешения и получения фитосанитарного сертификата семена покидают стены хранилища.

Экс-директор ВИР Николай Дзюбенко показал документы, на основании которых в течение десяти лет он отправлял семена в «Глобальное хранилище» на Шпицберген. В договоре нет ни слова о частном депозитарии. Соглашение подписывалось между ВИРом и Министерством сельского хозяйства и продовольствия Норвежского Королевства.

Также в документе указано, что хранилище является собственностью норвежского правительства, что только депозитор имеет право пользоваться заложенным в хранилище имуществом и извлечь его в любое время. Это соглашение было подписано в 2008 году. За это время ВИР четыре раза направлял в «хранилище судного дня» образцы семян: пшеницу, кукурузу, ячмень, овес и рожь.

— Что касается обвинений, что мы там воровали, продавали и обманывали, — это полная чушь. Есть международные правила, есть внутренние документы института. У нас девять специализированных отделов, 64 куратора, которые отвечают за коллекцию. У нас четко продуманная документация. Я считаю, что коллекция ВИР — мировое достояние. Это российское, национальное достояние. Достоянием не торгуют. Тот, кто такое говорит, пускай выложит факты на стол, и я готов нести за это ответственность, — рассказывает Дзюбенко.

Но Борис Макаров не согласен с этим.

— За десять лет — я веду статистику — 2% коллекции туда отправились. Причем это то, что у нас неоднократно сдублировано, оригиналы у нас. Норвежская сторона не имеет права вскрыть ничего. На условиях обязательного, возвратного хранения. Есть определенные документы, — говорит Макаров.

На десятилетие хранилища институт имени Вавилова, отправил 2300 образцов на Шпицберген. Профессор Дзюбенко, заверил, что норвежский проект необходим исключительно для сохранения коллекции. Разбазаривать национальное достояние никто не намерен. Действительное опасение ученый высказывает по поводу деятельности транснациональных корпораций.

Особо обсуждаемая новость о слиянии двух гигантов – немецкого Bayer и американской Monsanto. Эксперты заочно боятся такого «монстра». Поражают финансовые возможности. Так, например, только германский концерн в год тратит на научные исследования свыше 4,5 млрд долларов. Это вдвое больше, чем бюджет российских селекционных центров всех вместе взятых. В случае слияния компания превратится в мирового лидера по производству семян, средств защиты растений и цифровых технологий для сельского хозяйства. Отечественная селекция не сможет составить конкуренции. А это вновь монополия и зависимость от Запада. Продовольственная и экономическая безопасность будут подорваны.

Пока Федеральная антимонопольная служба России мешает слиянию Bayer и Monsanto, требуя передать технологии по селекции российскому агропрому, а именно: технологии в области селекции семян, которые позволят создавать новые сорта в нашем климате, а также базы данных цифрового земледелия. Bayer с выдвинутыми условиями не согласился и подал иск на ФАС за отказ одобрить сделку и возможность работать на территории России.

Кризис в аграрном секторе есть. Около 80% семян овощных культур закупается за рубежом. Нужно мобильно и консолидированно помогать отечественным семеноводческим предприятиям — прежде всего рублем. Условия санкций и программы импортозамещения должны стать катализаторами для возрождения сельского хозяйства.