Несмотря на то, что, с одной стороны, есть начатые дела и процессы придётся заканчивать уже другому человеку, с поста уполномоченного по правам ребёнка в Петербурге Светлана Агапитова уходит с чувством выполненного долга. В этом она призналась во время интервью 78.ru.
К примеру, запущен мониторинг паллиативной помощи, который будет всероссийским.
— Мы с Петербурга начали, и сейчас надо, чтобы он во все регионы транслировался, — отметила Агапитова.
Также есть нерешённые вопросы обеспечения техническими средствами реабилитации детей инвалидов.
— У нас стоит остро вопрос обеспечения детей колясками для спорта и танцев. Это тоже реабилитация. Это дополнительные затраты, поэтому вопрос не очень быстро решается, — уточняет омбудсмен.
Кроме того, мужчины начали требовать пеленальные столики. Оказалось, что на уровне России нет общих стандартов по оборудованию туалетных комнат, а касается вокзалов, аэропортов и ТЦ, — там всё обустраивается по усмотрению владельцев.
— Мы обратились в правительство, что пеленальный столик должен быть. Попробуем в туалет для инвалидов хотя бы поставить, но в идеале это должна быть комната матери и ребёнка. И тут возмущаются отцы: почему матери и ребёнка, а не отца и ребёнка. Сейчас всё больше и больше отцов занимаются воспитанием, и это хорошая тенденция, — считает Агапитова, добавив, что так появились первые «плоды равноправия», когда женщины стали больше работать, а мужчины стали требовать декретный отпуск.
Также к вопросам, ответы на которые так и не получилось дать обществу, можно отнести закон об охране здоровья, где было прописано, что ребёнок с 15 лет сам в праве принимать решение о своём здоровье.
— Парадоксальная ситуация, когда ребёнку 15 лет, и он должен сам решить, делать ли ему аборт, делать ли ему операцию, — отмечает Агапитова.
При этом врач, соблюдая врачебную тайну, не имеет права сказать его родителям, и аппарат детского уполномоченного уже несколько лет пытается убедить Минздрав, что это нарушение конституции, семейного кодекса, где прописано, что родители отвечают за своего ребёнка до 18 лет.
— Мальчик в 16 лет говорит: «Я не хочу лечиться, я хочу умереть», и у нас нет никаких механизмов воздействия на него. Не говоря о девушках, которые идут на аборты. Очень многим девушкам нужна поддержка родителей, мамы… А мама даже может об этом не знать, — сокрушается собеседница.
Причём, отмечает Светлана Агапитова, ей бы хотелось ещё поработать годик-другой, чтобы завершить начатые проекты, но она надеется, что аппарат продолжит работать. Хотя возможность доделать задачи у неё в теории имеется.
— Теоретически я могу вернуться через пять лет. Но где я — и где пять лет. За меня хотели пойти собирать подписи, но закон есть закон, хоть он суров, но справедлив. Я очень надеюсь, что много-много людей могут сказать спасибо за нашу работу, — заключила она.
Ранее детский обмудсмен Петербурга сравнила проблемы семей в СССР и сейчас.