Мебель для театров от работяги Соколова: что происходит в колониях Петербурга и области

На днях в России отмечался профессиональный праздник всех сотрудников СИЗО и тюрем. Не самая весёлая специальность, однако это хороший повод вспомнить о том, что, к сожалению, исправительные учреждения — часть нашего общества, можно даже сказать его, хоть и искажённое, но отражение.

О том, как выглядит наш мир через призму мест не столь отдалённых телеканал «78» поговорил с начальником УФСИН по Петербургу и Ленинградской области Игорем Потапенко, который для начала поздравил всех своих подчинённых с прошедшим праздником.

— Позвольте обратиться к своему коллективу, действующим сотрудникам, ветеранам, их семьям, родным погибших героев, поздравить их с праздником, который прошёл совсем недавно. С праздником вас, я вас ценю, дорожу, горжусь вами, — обратился к сотрудникам Игорь Потапенко.

Портрет заключённого в полупустой колонии

— Сколько всего в Петербурге и Ленобласти сейчас учреждений и сколько в них отбывают наказание?

— В системе УФСИН Санкт-Петербурга и Ленинградской области находится 21 учреждение, в 16 из них находятся лица, содержащиеся под стражей — в следственных изоляторах или исправительных колониях. Кроме того у нас в каждом районе города и Ленинградской области функционирует уголовно-исполнительные инспекции. Они тоже являются учреждениями, но для другого вида наказаний, не связанных с лишением свободы. В местах лишениях свободы находятся почти 12 тыс. человек, а в уголовно-исполнительных инспекциях, то есть это люди, которые живут в наших парадных, ходят по нашим улицам, в этом году по учёту прошло 25 тыс.

Буквально 10 лет назад наполняемость у нас была более 18 тыс., а когда я принял регион, 13 лет назад, за 20 тыс. доходило. Сейчас чуть меньше 12 и в каждом учреждении количество мест на 50% больше, чем количество тех, кто там содержится.

— Чем объясняете эту тенденцию?

— Несколько причин, как я вижу. Основная и главная — изменилось законодательство Российской Федерации. Изменилось оно в сторону гуманизации уголовных статей, когда снижен низший предел. Изменились варианты исполнения уголовного наказания: появились новые виды, такие как исправительные работы, обязательные работы, принудительные работы и так можно перечислять дальше. Это те виды, когда человек не попадает за колючую проволоку в места лишения свободы.

Вторая причина, я так думаю, что приняты различные меры, в том числе федеральной службой, министерством юстиции, когда лица были перемещены в соответствии с теми инициативами, которые превратились потом в нормативные акты, в законы. Как пример приведу федеральный закон №96, он обязывает отбывать наказание в местах лишения свободы как можно ближе к месту жительства. Согласно этому закону мы переместили много граждан. Конечно, многие к нам вернулись.

Наконец, сознание изменилось у всего нашего общества: у сотрудников, граждан, осуждённых. Если раньше люди, попадая в места лишения свободы, думали, что это красиво и круто, то на данный момент большинство, 90%, думают о том, как можно быстрее исполнить судебное решение и вернуться в свою семью, выйти по УДО, перевестись на более мягкие виды наказания.

— По УДО у нас больше стало освобождаться людей?

— Меньше. Обычно у нас ежегодно, я беру за последнее десятилетие, ежегодно по УДО освобождались от 1000 до 1200 человек. На сегодня по УДО освобождено 582 человека, хотя год ещё и не закончен. Вроде бы меньше, но здесь два маленьких «но». Во-первых, численность в два раза упала, во-вторых, появилась альтернатива УДО — исправительные центры. Так вот, примерно где-то 520 человек перешло на принудительные работы в этих центрах. Если сложить, то стало больше людей получать льготы при исполнении своих наказаний.

— Какие самые частые статьи?

— Основные везде и, у нас в том числе, статьи, по которым сидят — это 228 (наркотики), 158 (кража) и 105 (убийство).

— Изменилось ли количество осуждённых рецидивистов? Как с ними работают?

— Значительно уменьшилось, почти в два раза. У нас два учреждения строгого режима для рецидивистов и одно строгого режима для тех, кто впервые — наполняемость в них в два раза уменьшилась. Допустим, в мужских колониях строгого режима, где находятся рецидивисты, лимит наполнения 1500 и 1300, а находятся там по 700-720 человек.

Работают с ними по-разному, индивидуально и не только с рецидивистами. С первого дня попадания, когда только автозак переезжает ворота, КПП, линию охраны СИЗО, а потом заезжает в ворота исправительной колонии, с первого дня, с карантина с ними работают огромное количество специалистов. Это и социальные работники, и воспитательные службы, и общественные организации. С кем мы тесно взаимодействуем — это Общественная наблюдательная комиссия Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Изучается человек, его проблемы, возможность сохранить связи с семьёй, с обществом, стремление к этому сохранению — если он все связи потерял, восстанавливаем. Изучается его образовательный уровень, медицинское состояние. С первого дня мы видим проблемы и стараемся их решать, чтобы когда откроются ворота, общество приняло нормального гражданина.

— Как изменилось количество преступлений, совершённых внутри колоний?

— Меньше стало намного. Целый комплекс причин. Сейчас увеличена возможность общения граждан не только с такими же, как они, осуждёнными, но ежемесячно мы проводим различные мероприятия социального характера, спортивного характера, они встречаются с известными людьми не только нашего города, всемирно известными. Как пример я могу привести Александра Яковлевича Розенбаума, председателя общественного совета УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области: в год он даёт, наверное, пять концертов. Он не только поёт, но и общается с ними. Спортсмены известные, футбольный клуб «Зенит» недавно во главе с генеральным директором приезжали в одно из исправительных учреждений, товарищеский матч провели. Причём я болел конечно же за осуждённых, хотя в жизни болею за «Зенит». Чем больше у них общения вне определённого круга, тем меньше озлобленности, стремления нарушать или срываться на окружающих. Количество преступлений снизилось более чем в два раза. Если раньше это было несколько десятков, то в том году ни одного, в этом ни одного, два года назад было два преступления, при количестве сидящих больше 10 тыс.

Особые случаи

— В чём разница содержания женщин и мужчин в регионе?

— Для женщин у нас создано два учреждения: изолятор и женская исправительная колония. Более детально изучаются проблемы её и ребёнка, что иногда бывает. Мысли девушки, к сожалению, попавшей в места лишения свободы, прежде всего не о себе, а о семье, которая осталась там без неё. Чтобы поддержать, сохранить девушку для возвращения домой - максимально стараются сотрудники данных направлений. Сроки у женщин, как правило, меньше, нет строгого режима.

Это со стороны нас. Для меня было большой загадкой, ответа я не нахожу, почему к мужчинам осуждённым на длительные свидания ездят жёны, мамы, дети, а к женщинам комнаты в исправительные колонии свободны. Почему так? Это, наверное, надо разбираться вне стен нашего учреждения: может сами женщины стесняются, может семьи — не понятно.

— Помогаете ли вы осуждённым с трудоустройством?

— У нас в уголовно-исполнительной системе России, в частности, во всех подразделениях Петербурга и Ленинградской области, функционирует система ПТУ. Назовите мне хоть одно ПТУ на свободе, а у нас в системе ФСИН система ПТУ сохранена. Не для галочки, а для того, чтобы они получили профессии, а к нам попадают не только доценты. На протяжении последних двух лет мы пытаемся научить не тем профессиям, которые хотят осуждённые или руководители ПТУ, а тем, что востребованы на наших производствах. Самое главное, мы подписали соглашение с профильными комитетами города и области и они нам каждый месяц дают те профессии, которые востребованы. Например, на сварщиков сейчас спрос. Сейчас в ПТУ учатся порядка 1000 человек, 982 получают в данный момент профессии, которые будут востребованы после освобождения. У нас есть школа в каждом учреждении, где дополучают диплом о среднем образовании 720 человек. Более того, у нас при желании можно получать и высшее образование: заключены соглашения с определёнными вузами. На сегодня людей, изъявивших такое желание, девять, естественно, оплачивают они это сами или их родственники.

— Где могут отрабатывать свои долги осуждённые?

— Во всех исправительных учреждениях есть производства. Основные виды — дерево- и металлообработка, швейные производства и когда руководитель любой собственности завозит оборудование, делает заказ, естественно после проверки компании, и мы даём сотрудников. Трудоустроены у нас 95% от лиц, находящихся в местах лишения свободы. Желающих работать с нами последнее время всё больше, причины этого нужно искать «на свободе»: наверное, уменьшается число граждан, которые раньше были трудоустроены. Влияет и качество нашей работы: ряд музеев и театров города Санкт-Петербурга и Москвы — полностью мебель установлена нами.

— Как содержатся медийные личности?

— Известные в городе, в России люди у нас есть, но условия содержания у них такие же. Отдельно можно выделить, если это можно назвать «преимуществом», категорию бывших сотрудников правоохранительных органов. Если они совершают преступление, то после нахождения в СИЗО в отдельных камерах, получают приговор и уезжают в специализированные колонии — у нас не отбывают.

Другой пример. Профессор Соколов совершил страшное преступление, страшнейшее. Получил срок. Много за него направлялось различных ходатайств и руководству ФСИН, и мне, требуя исключительных условий положительных. Но о каких положительных условиях может идти речь? Он находится в исправительной колонии, в таких же отрядах, как и обычный работяга, который станок украл. Также и лица занимавшие ранее должности в правительстве, бывшие руководители субъекта. После изолятора прибывая в исправительное учреждение, никаких преимуществ они не имеют.

Вы знаете, много медийных личностей и в соседних с нами регионах сидит, и у нас такие есть — и вице-губернаторы есть, и бывшие губернаторы есть, они не хвастаются этим, но и не скрывают. Их не оценивают по тем должностям, званиям и регалиям, по тому, кем они были. Их оценивают по критериям того ограниченного общества, куда они попали.

Тюрьма — это ад?

— Планируется ли ликвидация исправительных учреждений в регионе?

— У нас необходимости такой нет, мы ликвидировали несколько учреждений за последние годы, в том числе всем известные «Кресты» на Арсенальной набережной. Ликвидируются либо, когда нет наполняемости полной, как когда-то было с детской колонией: при наличии 350 мест там содержались семеро мальчишек, поэтому мы вышли с инициативой и она была ликвидирована. Либо в связи с ветхостью: например, «Кресты», которые несколько веков стояли.

— Как предупреждаются бунты?

— Смотрите, осуждённые содержатся там тот срок, который суд определил, а мои сотрудники, которыми я горжусь, большую часть жизни там проводят. Они же не могут в плохих условиях проводить всё время работы: даже из-за этого — улучшаются условия сотрудников, улучшаются условиях отбывающих наказание. У нас даже попыток подготовки не было. Есть недовольство, есть у каждого что-то своё — врач не так осмотрел, начальник отряда не дал свидание — но это не повод для того, чтобы устраивать массовые акции.

Количество жалоб значительно уменьшилось: уменьшилось количество сидельцев, улучшились условия содержания, в частности, раньше много на медицину жаловались, пять лет назад — 50% обращений были связаны с медицинским обслуживанием. После этого федеральное руководство проводило эксперимент по выведению медицины из подчинения начальника учреждения в самостоятельную структуру. Эксперимент проводился в Санкт-Петербурге и Тверской области, признан успешным, после этого медработники выведены из подчинения. Начальник не может дать команду проконвоировать или побеседовать не по теме медицины, теперь они занимаются только лечением. Да и оборудование. Когда открыли шесть лет назад «Кресты-2», различные организации туда приезжали с проверками, особенно любили так называемые «учителя из Европы», которые тыкали, что всё у нас плохое. После начала работы в Колпино изолятора «Кресты» представители данной организации приехали и сказали, что это они у нас должны учиться. У нас создано лечебно-профилактическое учреждение, областная больница им. Гааза, где проводятся даже узкоспециализированные операции — сюда привозят и из других регионов. У нас 32 договора с гражданскими медицинскими учреждениями в городе и области, если нет возможности оказать узкоспециализированную операцию — мы вывозим в гражданские больницы и оказываем там помощь.

— Есть ли в вашей отрасли кадровый голод? Как обстоит ситуация с коррупционными преступлениями?

— Некомплект у нас есть, он всегда был. Вряд ли есть хоть один коллектив, и не только в федеральных структурах, где 100% укомплектованность. У нас некомплект ниже среднего, порядка 15% на сегодняшний день.

Есть коррупционные факты, которые допущены и у нас. В наших подразделениях было возбуждено четыре уголовных дела коррупционной направленности в отношении сотрудников, в этом году два. Мы не скрываем, передаём материалы в соответствующие органы дальше.

— Всю ли правду о колониях показывают в фильмах и сериалах?

— Смеёмся часто. Ну это же работа профессионалов кинематографа — как задумали, так и показывают. Конечно же, показывают даже в жанре юмора негатив, придерживаясь той позиции, что в нашем обществе была, что тюрьма — это ад, там государство в государстве, творится беспредел. Может быть это было, но в Петербурге я этого не застал. Мы стали открытыми, нас не только проверяют те, кто всегда проверял — прокуратура, общественные наблюдатели — мы проводим и мероприятия: приводим родственников, например. Я не критикую тех, кто создаёт такие фильмы, у них своя работа, у меня своя — могу только улыбнуться и отметить, что всё это не соответствует сегодняшней действительности.