«Продавать людей выгоднее, чем наркотики»: как рабство в Петербурге стало повседневностью

В подвалах Апраксина двора нашли женщину, которую держали там взаперти на протяжении 20 лет. Желтуха? Вовсе нет — реальность. Волонтёры действительно обнаружили и вытащили из подземелий старинного здания рабыню. Она узнала, что такое свобода — но не смогла насладиться ею, потому что годы заточения сделали из неё умственную калеку.

Казалось бы, как такое возможно в XXI веке? Увы и к сожалению, тема рабства актуальна для всего мира. По неофициальным данным — официальных просто не существует — почти 1 млн человек находится в собственности у других людей. Как распознать эту беду? Что может сделать с этим обычный человек? Как быть, если вы или ваш знакомый попали в такую ситуацию?

Современный раб — какой он?

Первое, что нужно знать: мы, как общество и как социум, многие элементы жизни вокруг нас не идентифицируем как опасные — мы просто привыкли, говорит Игорь Антонов, специалист программ помощи бездомным фонда «Диакония». И это большая ошибка.

— Мы привыкли к тому, что в электричках, метрополитене ездят инвалиды и просят денег — они стали элементом пейзажа. Мы привыкли к попрошайкам, которые на нашем пути ежедневно встречаются, одни и те же люди. Я даже, как горожанин, за некоторыми наблюдаю по 20-25 лет — ещё со времён, когда я был курсантом мореходного училища. Я видел регулярно девушку с заплаканным лицом — наверняка её кто-то сейчас представит себе. И прошло много лет — я её видел вчера. Она постарела, и я постарел, но она, хотя и в разных местах находится физически, психологически — на том же месте, в том же образе, та же работа.

Такие мелкие детальки, как мазки кисти импрессиониста, складываются, к сожалению, для людей в целостную картину, где каждому элементу, вроде бы, отведено своё место.

Когда мы, общество и государство — в широком смысле — говорим про рабство, мы представляем какие-то образы из книжек. То есть рабство — это что? Это какой-то мускулистый мужчина в кандалах, который грузит кукурузу. Или это сериал 1980-х «Рабыня Изаура». Но это не бразильский сериал, это не начало 1990-х — это прямо сейчас происходит, мы с этим сталкиваемся каждый день. И получается, что образ проблемы рабства не сходится с той проблемой, которая есть в действительности. В реальных рассказах нет мускулистых чернокожих мужчин с початками кукурузы — это же просто привычные нам бездомные, какие-то попрошайки. Мы не идентифицируем, даже не думаем о том, что они в рабстве. Кинул звонкую монету — пошёл дальше.

— Рабовладельцы используют тот образ, который мы хотим видеть, наши базовые потребности — такие, как жадность, например. У меня были случаи в сопровождении, когда мужчин держали в неволе, поили их спиртом, барбитурой и ещё чем-то, и они ходили по улицам и продавали: кто-то золото — поддельное, разумеется, — кто-то мобильную технику, телефоны-айфоны какие-то. И обыватель должен воспринимать этого мужчину, который продаёт айфон или планшет, что он его где-то украл и пропивает. Или мужчина, дедушка, продаёт последнюю золотую цепочку за 300 рублей, за 400 рублей — хочется, во-первых, помочь, во-вторых — купить наверняка кому-то. С обратной стороны если на эти примеры смотреть, где-то сзади находится чёрная Priora или что-нибудь. И за этим человеком следят, и у этого человека есть норма определённая продаж, за этого человека есть система наказаний, и этот человек перемещается по каким-то городам-сателлитам или заправочным станциям.

Современное рабство — в широком смысле — основано не всегда на насилии, оно очень часто основывается на манипуляции и на злоупотреблении доверием. В подобные ситуации попадают люди, которые находятся в зависимости — либо от социума, либо от обстоятельств. И это те люди, за которых никто не может заступиться.

— Конкретный пример: женщина-инвалид, которая в своё время несколько лет назад приехала из ближнего зарубежья, ей предложили торговать в Москве зеленью за хорошую зарплату. Она с этими людьми уехала в большой мегаполис, по пути у неё забирают документы — то есть она находится уже в зависимом положении. И по приезде уже в крупный город — это не обязательно Москва, это может быть и Санкт-Петербург, и любой абсолютно, это просто иллюстрация, — и выясняется, что никакой зелени, собственно, нет, и она вообще не нужна была там. Ей дают пластиковый стаканчик, селят в квартиру в съёмную, она видит там трёх таких же женщин — я транслирую сейчас кейс — и самая старшая по срокам там четыре года находилась. Четыре года уже! И по утрам их хозяин развозит по определённым каким-то точкам. В том случае — она в подземном переходе была. И она, соответственно, собирает вечером, в конце рабочего дня, её так же — и других — сажают в машину, привозят в эту квартиру, и таким образом это всё происходит. Опять же, это элементы пейзажа. Когда мы проходим — мы не задумываемся.

Некоторым жертвам помогают, но это случается слишком поздно. Так, Игорь Антонов рассказал о молодой девушке, несколько лет находившейся в рабстве — сексуальном. Она безвылазно бесплатно работала в интим-салоне. Владельцы бизнеса сделали ей несколько пластических операций — грудь, губы. А потом начались загноения, другие хирургические проблемы — «товар пришёл в негодность». Секс-рабыню поселили в приют, но вернуться к нормальной жизни она уже не смогла — начались психические отклонения, которые со временем лишь усугубились.

Другой случай — про женщину, которая 20 лет жила в подвалах-закутках Апраксина двора. Её обнаружили, вытащили, но хэппи-энда не случилось: из подземелья она направилась прямиком в психиатрическую больницу. Личность установить не удалось, психику и мышление восстановить — тоже.

Почему люди оказываются в рабстве?

Система наказаний рабовладельцев, исходя из бесед с жертвами, включает всё — вплоть до страха убийства либо серьёзного насилия и искалечивания, рассказал специалист программ помощи бездомным фонда «Диакония» Игорь Антонов. И этот страх, задуманный природой для сохранения нам жизни, становится причиной утраты этой самой жизни.

— Эти люди, как под копирку, очень часто говорят: «Мы знаем, что нас не будут искать». Если человек находится в другом регионе, если у него нет документов, если нет родственников, которые его ищут, если он уже находится в серой зоне социума. Люди опасаются — в прямом смысле слова — за свою жизнь и за своё здоровье.

Порой речь идёт о добровольном рабстве, когда человек как бы сам становится жертвой — его никто не держит на цепи, двери открыты, но он всё равно не уходит. В таких случаях «раб», грубо говоря, не может жить без своего «хозяина». Такая связь, отмечает психолог Ксения Шубина, рождается между жертвой и манипулятором через особые приёмы.

— Задача манипулятора — сделать из жертвы максимальную жертву. Полностью обесценить как личность, нажимать на болевые точки, уязвимые места. И чаще всего манипулятор выбирает тех, у которых нет близких, кто находится в тяжёлой жизненной ситуации, кто в чём-то нуждается.

У некоторых людей есть «предготовые сценарии», или предыстория. Как пример — абьюз со стороны матери в маленьком возрасте. Человек со здоровой психикой, с умением контролировать себя, распознавать собственные границы, реагировать на свои страхи, считает психолог, попадёт под влияние с меньшей вероятностью. Вместе с тем обезличить личность при отсутствии полной саморегуляции непонимании собственных чувств и эмоций, непонимании и бесконтрольности собственного поведения проще всего. Таких людей подводит неумение ориентироваться в своей внутренней реальности и сопоставлять её с реальностью внешней, чем пользуются вербовщики.

— Предложишь сейчас, в наше время, бездомному мужчине, у которого руки плохо работают, работу за 80 тыс. сварщиком, например? Кто-то подвергнет критике — адекватное это предложение или нет. Кто-то откажется. А кто-то нет. Или, например, другой пример: вербовщики бездомных женщин на попрошайничество заманивают, приезжают машины с другими регионами на номерах, говорят: «Нужно мне ребёнка водить в школу». Бездомная женщина, у которой нет явно образования педагогического, у которой проблемы со здоровьем, возможно, с инфекционными заболеваниями, вдруг получает предложение водить ребёнка в школу. Это адекватно? Тот, кто на такие предложения соглашается, — он уже сделал первый шаг. Он уже прошёл собеседование.

А вот соосновательница фонда «Безопасный дом» Вероника Антимоник утверждает, что определённого типа личности, которая с наибольшей вероятностью попадёт в рабство, не существует. И более того — нельзя на пострадавших взваливать вину. В её практике встречались совершенно разные случаи, когда люди и обеспеченные, с хорошим уровнем образования, оказывались в ситуации эксплуатации.

— Некорректно говорить, что что-то не так с этими людьми, что проблема в них, потому что по сути это является обвинением жертв, обвинением пострадавших, что-то, что происходит, является их виной. На самом деле, очень важно здесь смещать фокус на преступников, и в первую очередь помнить о том, что торговля людьми — это вообще самый прибыльный нелегальный бизнес, который только может существовать. Продавать людей выгоднее, чем продавать наркотики.

Найти подход и предложить человеку то, от чего он не сможет отказаться, можно всегда. Практически у всех людей есть моменты, в которые они более уязвимы. И на слабых местах могут сыграть и сманипулировать преступники, причём порой этот процесс длится годами.

Игорь Антонов добавляет, что, помимо озвученных правил, всегда можно обратиться к волонтёрам. Причём неважно, занимается ли то или иное НКО конкретно проблемой рабства: по его словам, все волонтёрские сообщества, работающие по-честному, между собой связаны, поэтому позвонить можно тем, чьи контакты удалось быстрее достать.

Когда это закончится?

Рабочих схем борьбы с рабством не существует ни в одной стране — каждый случай индивидуален. Но, говорит Вероника Антимоник, информированность решает много: люди должны знать, что такие риски существуют. И должны знать, как происходит вовлечение, удержание, что это, вообще-то, преступление.

— Часто люди, уже даже оказавшись в этой ситуации, не идентифицируют это как преступление, считают, что с ними как-то обошлись, но они в этом сами виноваты, соответственно, должны сами справиться, и поэтому не обращаются за помощью, например.

Кроме того, нужны системные меры по решению тех проблем, которые приводят к повышенной уязвимости: с образованием, трудоустройством, юридической неграмотностью, мифами, стереотипами, убеждениями, миграцией, гендерным неравенством. С массой различных вопросов следует работать превентивно, чтобы эту уязвимость снижать.