Скульптор Ястребенецкий поделился воспоминаниями о премьере седьмой симфонии Шостаковича

«Слушали музыку, утверждающую нашу непреклонную волю к победе». Живой лучистый взгляд, добродушная улыбка — Григорий Данилович с трепетом рассказывает о событии, свидетелем которого он стал 9 августа 1942 года: оркестр армейских музыкантов под управлением Карла Элиасберга в блокадном Ленинграде исполнил седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича.

— Билеты продавались совершенно спокойно. Не было никакого ажиотажа. Зал был не переполнен, потому что мы сидели с матерью на диванчике. Симфония, конечно, произвела потрясающее впечатление, но никакой овации не было. Это был обычный для города самый рядовой концерт. Под конец начался налёт, — вспоминает участник Великой Отечественной войны, народный художник РСФСР, скульптор Григорий Ястребенецкий.

Музыка в годы войны имела особое значение. Она утешала, придавала силы, звала в бой, помогала преодолевать трудности и лишения фронтовой жизни. Ленинградские исполнители сделали всё, чтобы произведения великих композиторов продолжали звучать и в осаждённом городе.

— Была слышна в зале стрельба зенитной артиллерии и привычный уже для Ленинграда налёт немецкой авиации на город. И концерт продолжался. Под самый конец всё слышно было это. И нисколько не прерывался. Вообще-то, что пишут об указе не допускать во время седьмой симфонии немецкие самолетов в город, чтобы не мешать исполнении симфонии, — это чепуха полная, потому что были такие проблемы с защитой города, — делится Ястребенецкий.

С тех пор Ленинградская симфония стала символом мужества, сопротивления советского народа фашистским захватчикам и веры в грядущую победу над врагом. Произведение Шостаковича транслировалось по радио и громкоговорителям. Музыка звучала в каждой квартире, доме, на улицах. Ее слышали не только жители блокадного Ленинграда, но и осаждавшие город немецкие войска.

Война в жизнь Григория Даниловича ворвалась, когда ему не было и 18 лет. Едва успев закончить школу, он отправился на фронт. Потом были голод, истощение, госпиталь.

— Мы не могли сидеть на твёрдом, потому что кости прорезали кожу. Ходить я уже не мог совсем. Меня тоже поражало тогда, что вскоре после окончания войны показывали, как везут по городу два трупа на салазках. На самом деле десятками возили, — рассказывает Ястребенецкий.

Григорий Данилович с болью вспоминает те годы. На войне он потерял многих друзей. По ночам до сих пор снятся страшные картины артобстрелов.

— В голод, когда я был в госпитале и там умирали солдаты, там в коридоре была такая маленькая дверка, куда сбрасывали в подвал скончавшихся от голода ребят. И вот иногда, когда идешь по коридору, оттуда раздавались стоны: значит, кого-то бросили не совсем скончавшегося. Притупились все чувства. Бомбёжки и обстрелы — на это уже совсем перестали обращать внимание, — вспоминает скульптор.

Григорий Данилович принимал участие в боях под Ленинградом, Нарвой, Шлиссельбургом, на Карельском перешейке. Дважды получил ранения. Рассказывает, как в 1945 году встретил немецких солдат в Восточной Пруссии под Кенигсбергом. Фашисты направлялись в местную военную часть.

— Показал им по какой дороге проехать. И ничего не мог понять, что произошло. Зачем вам туда ехать? «А мы даем фургон». А на следующий день объявили уже официально, что война окончена. И тут началась такая стрельба. Важно было, чтоб тебя не подстрелили. Потому что страшно было выйти, — рассказывает Ястребенецкий.

После Великой Отечественной войны Григорий Данилович окончил Академию художеств имени Репина и посвятил жизнь творчеству. Война оставила неизгладимый след в памяти скульптора. Большинство его произведений неразрывно связаны с отображением героических подвигов, тягот и лишений того времени. По его проекту создан мемориальный комплекс крепости Орешек, посвящённый защитникам Отечества. Его работы украшают Русский музей и Третьяковскую галерею. И это лишь малая часть в списке заслуг Григория Даниловича. В свои 98 лет он продолжает руководить мастерской Российской академии художеств и не собирается отходить от дел. Сейчас скульптор ищет место для своего нового творения — памятника Иосифу Бродскому.